Я пережил 1915 год

Марине Манукян

«Я выжил, но не могу пережить…. »
«Хотел бы я видеть, найдётся ли на свете сила, которая бы уничтожила этот народ, это малое племя людей, чьи войны все окончены и проиграны, чьи строения разрушены, чья литература не прочитана, музыка не услышана и чьи молитвы оставлены без ответа. Вперёд, уничтожайте армянский народ! Посмотрите, удастся ли вам это сделать. Гоните их в пустыню без хлеба и воды. Сожгите их дома и церкви. А потом посмотрите, не будут ли они вновь смеяться, петь и молиться, и когда двое из них встретятся где-нибудь на земле, посмотрите, не создадут ли они новую Армению!». Уильям Сароян

Мариам зашла домой , не разувшись, побежала в столовую.
-Я еду учиться в Стамбул! Ура! Наконец-то! – прокричала и плюхнулась на стул девочка.
После такого всплеска эмоций, оживленный разговор в комнате стих. Наступила минута тишины. Взгляды всех находившихся в комнате устремились на самого старшего члена семьи, дедушку Гегама. Он явно сдерживал себя, чтобы ни дать волю нахлынувшим чувствам.
-Ты никуда не поедешь, Мариам. – строго сказал он.
- Дед, ради Христа, только не старая шарманка про Геноцид. Я работала над этим целый год, пахала как проклятая, чтобы обеспечить себе эту квоту, чтобы обеспечить эту поездку. Это моя мечта! Я поеду и никто не в праве мне запретить, даже ты!!! – повысив голос ответила внучка.
- Снизь свой тон и проявляй уважение к дедушке! – Армен ударил по столу и встал. Армен, сын Гегама и отец Мариам, прекрасно знал его историю и понимал, как могут задеть слова дочери.
- Дочка, что с тобой? Кто дал тебе право так вести себя с нами? – нахмурившись, сказала Гаяне, мать Мариам.
-Я устала держать траур из-за событий, которые были 100 лет назад. Я устала страдать по тем, кого знать не знала. Я не хочу идти на поводу у деда. Не хочу!! Во всех нациях есть свои трагические моменты, у всех своя история и мне плевать на то, что было так давно!
Взгляд полный тоски и разочарования, вот что заслужил выпад Мариам и ничего больше.

***

Прошло несколько минут после инцидента, и старший член семейства отправился в свою комнату. В его голове словно ураган вертелись слова внучки « Я устала держать траур», «Это было 100 лет назад», Я поеду, никто не сможет мне запретить».
Старик со слезами на глазах подошел к своему сокровищу, которое чудом удалось спасти, это единственное, что осталось у него от отчего дома. Он открыл футляр небольшого размера и вынул оттуда армянскую «флейту» из абрикосового дерева. Своими дрожащими руками он поднял дудук, инструмент, чей звук исходит из самого сердца армян, поднес к своим губам, закрыл глаза… И стал играть волшебную мелодию, вспоминая всех ушедших в роковом 1915 году.

***

Мариам ходила по комнате и никак не могла успокоиться. Злость и ярость испытывала она ,проклиная все на белом свете и казалось ей , что нет беды страшнее чем у неё сейчас. Отец запретил даже думать о поездке, а дед показал безразличие к её трудам.
- Как так? Я ведь так старалась… - разбито, цитировала девушка.
Её мысли прервал брат, Ованес. Он зашел в комнату и сел рядом.
- Мари, я тебя понимаю, но они правы… На любой конец земли, только не Турция… Иди и поговори с дедом, он играет на дудуке. Должно быть ты очень обидела его. Он скорее всего сейчас вспоминает своё детство, а оно как ты знаешь, было более чем просто тяжким. И в нем беды были более серьёзные, чем твои.
-За что? Почему мы должны это терпеть? Мы к тому времени не имеем никакого отношения. Это было так давно, пора бы уже забыть. – она сказала решительно и категорично, но к своему удивлению, заметила, что покраснела.
- Как забыть, Мариам? Как забыть эту боль? Как забыть издевательства, предательства, гонения. Столько невинных жизней, столько изувеченных душ, столько боли и смертей. Нас, армян, убивали за нашу веру, убивали за то, что мы есть. Нельзя это забывать, нельзя прощать! Надо помнить, нельзя допустить, чтобы пустыня истории своими песками покрыла страницы истории армян, горя армян. Мы должны жить и помнить, Мариам, мы должны знать, что они сделали с нашими предками и никогда более не допустить повторения этого ужаса… - мальчик поник – Иди к деду, поговори с ним. Он не заслужил такого отношения к себе.
Ованес вышел из комнаты оставив девочку одну,наедине со своей совестью. Она заплакала.

***

-Как волшебно, все-таки он играет. Сердце, монотонно, настраивается на волну добра, воспоминания из детства и поездки в Армению…
- Дедушка, можно?
- Проходи, Мариам. – ответил Гегам и убрав инструмент , сел. – Я тебя слушаю.
-Хочу сказать, что не хотела тебя обидеть. – начала девочка – Я просто мечтала о том, чтобы путешествовать и это мой шанс увидеть страну Востока, учиться там.
-Увидеть страну, где проливали кровь миллион армян, за то, что они христиане. Отдыхать на костях своих предков. Улыбаться и смеяться там, где матери оплакивали своих обезглавленных детей. Детей, которые были совсем малы и невинны. Позволь, дорогая моя, я расскажу тебе события, которые произошли тогда, когда я был намного младше тебя, но они настолько ужасны, что обосновались в моей памяти и преследуют меня на протяжении всей моей жизни. Я расскажу, а дальше ты решай сама. Если решишь поехать, я обещаю, мы тебя отпустим…

***

Мы жили тогда очень счастливо, у нас была очень веселая жизнь. Я, мама, папа и мой младший брат. В нашей семье должно было быть, в скором времени пополнение. , на свет должен был родиться еще один малыш. Я помню, как гадали кто же родится, мы мужским коллективом думали, что это будет мальчик, а мама – девочка. Мы с братом, как и все дети, учились в школе, играли и веселились и даже не догадывались, какую судьбу нам всем подготовила жизнь, что свалится на наши невинные головы.
Это было начало I мировой войны, когда начались первые признаки того, что нас ожидает. У армян стали забирать паспорта, отбирать скот и оружие. А самое страшное началось ,в ночь с 24 на утро 25 апреля. Я спал. Открыл глаза от криков. Нет, это были не просто крики, а вопли полные ужаса. Я вскочил с постели и побежал к двери, но отец остановил меня. Он велел нам с братом и мамой сидеть в доме и не выходить. Велел не открывать дверь. А то, что было дальше я помню как в тумане, словно все это было во сне. Мама, которая молится, прижимая нас к себе. И эти душераздирающие крики. Откуда они? Неужели из самого ада? Стоны, рыдания, мольбы. К нам ворвались эти шакалы, обезглавили моего брата Ованеса, потому что он кинулся на них и требовал убраться. Да, именно в честь него мы назвали твоего брата,- старик грустно улыбнулся и продолжил – Я никогда не забуду истошный вопль моей матери. Она схватила тело своего дитя и искала его голову… Накинувшись на подлого убийцу она получила сильный удар в лицо, они кинули её и стали истязать её женское тело. Ты говоришь забыть.. Но как забыть ребенку, истошные крики своей матери, звук рвущейся одежды , ей просьбы отпустить и пощадить меня. Гегам остановился лишь на мгновение, он посмотрел на внучку полными слёз глазами, но продолжил. – Они вонзили кинжал в её живот, распороли и достали мертвого младенца. Это была девочка, Мариам. Мама была права, это была девочка. Когда меня за волосы поволокли на улице, я увидел то, что невозможно описать обычной человеческой речью. Потоки крови, море трупов, ползающие по земле полуживые люди без частей своих конечностей, улыбки жандармов и черная коса над всеми нами. Я до сих просыпаюсь от этих стонов, каждую ночь я слышу голоса этих людей. Люди в предсмертной агонии молились о быстрой кончине. Запах смерти пронзал воздух, словно ветром разносился запах весенних цветов. Беспомощны крики детей, женщины с распоротыми животами, мужчины, которые умирали в жалкой попытке защитить их, старики - больше умирали от увиденного, чем от кинжалов проклятых. Волна паники и страха со всех сторон.
Далее настала тишина, предвестница картины страшных зрелищ, которая была страшнее ныне увиденного. Пришло время увидеть результат работы окаянных… Настал час оплакивать павших.. Самое печальное, мы знали что это ещё не конец. Они не успокоятся, пока на земле будет хоть один армянин.
Я долго сидел на руках у заплаканной женщины, которая молилась за души тех, кого больше нет с нами. В горе трупов каждый искал и в то же время боялся найти родных людей. Там я и нашел своего отца с перерезанным горлом. Хотя среди нас словно ушла грань между своим и чужим, мы все стали единым организмом, который борется с источником зла, со страшной инфекцией, цель была выжить.
После каждой напасти проклятых османов, мы много часов проводили за тем, чтобы убрать новые трупы женщин, которые так и не познали вкус материнства, младенцев, так и не появившихся на свет, загубленных в утробе матери вместе с ними, детей с содранной кожей, их родителей, которые пали в тщетной попытке спасти своё чадо, молодых мужчин которых разрубали пополам за попытки сопротивляться, стариков задохнувшихся в собственной крови. Больнее всего было смотреть на живых мертвецов, на тех, кто молил о собственной смерти. Изнасилованные девушки истошно кричали и пытались положить конец своей жизни. Для них жизнь осквернённой была страшнее смерти.
Нас мучили так два дня, многие нашли своё убежище в церкви, так как их дома была сожжены. Более 300 человек искали там своё спасение. Они пришли неожиданно, забаррикадировали дверь и церковь подожгли. 300 живых человек, в том числе и детей сгорели заживо. Как мне хоть на мгновение забыть их последние крики?
Дальше начались гонения. Ту горстку людей которые выжили, соединили с армянами в таком же положении из других городов , каждому дали шанс взять немного личных вещей, по дороге все забрали курды. Единственное что мне удалось, спаси это дудук моего отца. Нас гоняли как скот, без еды, воды и право и на жизнь. Мы шли к пустыням Сирии, явно понимая свою участь. От недостатка пищи и воды люди стали походить на тени своей былой внешности. Уже не было страха, были лишь отстраненные глаза и ожидание своей участи. Как рассказал нам седовласый мужчина лет 30, он был из Константинополя, в ночь на 24 апреля все армяне которые занимали серьезные посты и были в политике, все писатели, музыканты, архитекторы, были собраны и без вести пропали. Конечно всем нам было понятно, что они убиты. Дойдя до скалы мы увидели как девушки изнасилованные и ещё невинные бегут и сбрасывают себя со скал в небытие. Изнасилованные - чтобы не жить, невинные - чтобы не быть тронутой нечистью османской. Эти девушки, в них была словно неведомая сила, мощь, негласная договоренность. В их глазах мы увидели блеск решимости и даже улыбку. Они сами вершили свою судьбу, они спасали своё тело, свой храм и не достались никому. Все это было с нами за то, что мы армяне, Мариам. – закончил свой печальный рассказ Гегам.

***

В комнате стояла тишина.Слова были излишни. Каждый из них и так все знал и понимал. Девушка совсем безмолвно вышла из комнаты и направилась в свою комнату , слезы шли из глаз не переставая. Зайдя в комнату, она первым делом разорвала сертификат на своё имя, квота стала ей оскорбительна. Она поедет учится, но не в Стамбул, а в свою родную Армению, такого было её решение.
Гегам продолжил играть, он знал что готов принять любое решение внучки. Если она решит уехать, то он отпустит её.