Барсегов Ю.Г.
4. Турецкая концепция права суверенного государства убивать народы
01 02 03 04 05 06 07 08 09 10 11 12 13 14
Отложим на время рассмотрение действительной позиции армян и «проармянских» авторов по вопросу о силе Конвенции и рассмотрим излагаемые Гюндюз Актаном положения, которые представляют интерес для уяснения турецкой доктрины международного права, для понимания подхода Турции к решению проблемы геноцида армян и проблемы геноцида вообще.
Суть турецкой «международно-правовой» позиции в изложении Гюндюз Актана заключается в утверждении, что, поскольку в «пред-конвенционный период», т.е. в то время, когда происходили «инциденты» с армянами, понятия «геноцида» не существовало и то, что стало квалифицироваться Конвенцией как геноцид, тогда не было преступлением, турецкий султан, как суверен, мог распоряжаться жизнью своих подданных — подвластных ему народов.
Авторы Конвенции, конечно, не изобрели преступление геноцида авансом, на будущее. Конвенция была принята потому, что такие преступления совершались, и об этом прямо говорится в ней и в других, связанных с ее принятием документах. Отрицание юридической силы Конвенции применительно к геноциду армян не может означать, что по такой острой и злободневной проблеме был какой-то пробел. Какие же принципы и нормы международного права действовали в случаях массовой поголовной резни народов до вступления в силу Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него и даже до «середины 1990-х годов», когда она стала применяться? Как отвечает на этот вопрос представитель государства, история которого изобилует такого рода событиями?
В качестве общего правового обоснования своей позиции этот представитель турецкой доктрины и практики международного права ссылается на статическую доктрину суверенитета на уровне XVII века: «Согласно Вестфальской системе 1648 года суверенитет государства был абсолютным принципом. Меньшинства были внутренним делом государств. К инцидентам, которые происходили в пределах страны, государства применяли свое — внутреннее право. Понятия международного преступления не существовало».
Означает ли это, что почти до самого конца XX века государство могло совершать геноцид подвластных народов и не нарушать нормы международного права?
Уже в средние века в доктрине международного права (например, у Виториа) провозглашалось, что международное право допускает вмешательство по отношению к государству, которое отказывает своим собственным подданным в осуществлении прав человека. Со временем такой подход оформился в общую концепцию европейских стран. Напомним в этой связи слова из протокола Лондонской конференции 1831 года по вопросу о Бельгии: «Каждое государство имеет свои права, но Европа также имеет свое право».
Юристу и политику страны, афиширующей свою приверженность европейским ценностям, неплохо было бы проявить интерес к институтам европейского международного права, в котором гуманитарная интервенция признавалась не только допустимой, но даже необходимой.
Это тем более желательно, что принцип гуманитарной интервенции стал частью международного права главным образом в процессе противодействия международного сообщества бесчеловечной практике резни, ставшей для турок средством поддержания своей власти над многими порабощенными народами. Для пресечения или предотвращения резни в XIX веке великим державам неоднократно приходилось выступать в защиту христианских подданных турецкого султана. Именно геноцидная практика турецкого государства привела к выработке концепции допустимости интервенции по мотивам гуманности (intervention d’humanitй). Она же привела к пониманию необходимости ослабления государственных связей или полного освобождения народов, ставших жертвой этой бесчеловечной системы резни.
В преамбуле Договора 6 июля 1827 года, заключенного Великобританией, Францией и Россией по вопросу о вмешательстве этих держав в борьбу за независимость Греции, в оправдание намеченных мер приводились соображения гуманности и спокойствия Европы, а также согласие держав вмешаться в ответ на призыв со стороны греков*.
____________________
* Nouv. Rec., VII, р. 282-283. См. также: Dana’s Wheaton, § 69;
Abdy’s Kent (1878) 50, цитирован. Moore, Dig., VI, p. 4-5.
____________________
В качестве примера интервенции, предпринятой в целях положить конец ужасающему положению подвластного туркам народа, можно привести случай с Болгарией в 1876 г.* Можно указать и на Берлинский меморандум 1876 г. России, Австро-Венгрии, Германии и присоединившихся к ним Франции и Италии турецкому правительству в связи с восстанием в Боснии и Герцеговине.
Видное место в этом процессе занимает Берлинский трактат, заключенный 13 июля 1878г. По этому трактату Болгария была признана автономным государством, была установлена административная автономия Восточной Румелии во главе с генерал-губернатором из христиан, назначаемым султаном по соглашению с великими державами; признана независимость от Турции Сербии и Румынии; были присоединены к России Карс и Ардаган с округами и было принято султаном обязательство ввести в областях, населенных армянами, улучшения и реформы, вызываемые местными потребностями, а о ходе их периодически сообщать великим державам.
Приведем мнение такого представителя позитивистской школы, как А. Фердросс, который отмечал, что в постепенно распространявшемся в XIX в. принципе вмешательства по мотивам гуманности «проявлялась большая идея, что сообщество государств управомочено также вмешиваться в мероприятия другого государства, нарушающего элементарные человеческие права своих граждан**. Выступая против восхваления Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него в качестве «нововведения», А. Фердросс отмечал, что «действия, о которых идет в ней речь, уже давно признаны всеми как общие преступления и подлежат в силу этого уголовному преследованию»***.
____________________
* Moore, Dig., VI, р. 3, note.
** Фердросс А. Международное право. М., 1959. С. 105.
*** Там же.
____________________
Даже США, которые в то время придерживались крайне консервативной позиции в вопросе о праве международного вмешательства в отношения государства с собственными гражданами, вынуждены были признать, что «некоторые виды и степень жестокого обращения могут приобрести международное значение, вследствие их непосредственного и отрицательного влияния на права и интересы внешнего мира». Поэтому, писал Ч.Ч. Хайд, «в настоящее время было бы ненаучно утверждать, что тиранические действия, убийства или религиозные преследования совершенно не касаются внешних отношений виновного в них суверена... Со своей стороны и международное сообщество, выступая как коллектив, может вполне обоснованно утверждать, что государство, допускающее такие эксцессы, само делает себя неспособным выполнять свои международные обязательства...»*
____________________
* Хайд Ч.Ч. Международное право, его понимание и применение Соединенными
Штатами Америки. Т. I. С. 403-404.
____________________
Сегодня в вопросе гуманитарной интервенции и национальной юрисдикции США переместились на другой край, настаивая на подсудности Международному уголовному суду дел по обвинению в геноциде глав государств и других высших представителей государств и на применении силы против государств для пресечения этого преступления. Сдвиг этот, как увидим, начался с переосмысления своей политики именно в связи с геноцидом армян.
Между прочим, и реформы Танзимата, которые Гюндюз Актан и турецкие политики представляют как достижение турецкой цивилизации, на самом деле стимулировались международным вмешательством в защиту порабощенных христианских народов Оттоманской империи, были результатом международных усилий. Гюндюз Актан отмечает, что с введением в 1839 г. реформ Танзимата «меньшинства в Оттоманской империи» стали субъектом международных соглашений и договоров. Это «исключительное положение» он сам же связывает с защитой «христианских меньшинств» на Балканах.
Парижский трактат 18/30 марта 1856 г., санкционировавший принятие Блистательной Порты в семью цивилизованных государств Европы, с одной стороны, содержал обязательство великих европейских держав «уважать независимость и целость империи оттоманской», а с другой — фиксировал факт покровительства европейских держав над христианскими подданными султана. Этот добровольно-принудительный международно-правовой статус был оформлен согласованным с великими державами и упомянутым в особой ст. IX Трактата фирманом султана: заявляя о своих «великодушных намерениях» в отношении христианского народонаселения и «желая дать новое доказательство своих в сем отношении чувств», султан «решился сообщить договаривающимся державам означенный, изданный по собственному его побуждению, фирман».
Для иллюстрации мнений, преобладавших в Европе, сошлемся на российского юриста-международника М.Н. Капустина, который еще в 1856 г. в своем «Обозрении предметов международного права» (М., 1856) дал обоснование права международного сообщества на гуманитарную интервенцию. Признавая вмешательство не только допустимым, но и необходимым, он обусловливал ее интернационализацией: «союз международный стремится сделать вмешательство актом общеевропейским и отнять право его у отдельного государства».
Гуманитарная интервенция обретала конкретные формы, наполнялась конкретным содержанием по мере роста освободительного движения и сопутствовавшего ему обращения турецкого государства к резне как средству предотвращения распада лоскутной империи.
Не только правовая логика и не только труды представителей доктрины международного права, но и позитивный—документально подтверждаемый материал говорят о том, что уже тогда, когда осуществлялся арменоцид 1876-1923 гг. государства исходили из наказуемости преступлений против человечности, относя к ним, в частности, и в особенности, резню порабощенных народов, периодически устраивавшуюся геноцидным турецким государством.
Также по теме:
Барсегов Ю. - Геноцид армян - преступление против человечества (о правомерности термина и юридической квалификации)