Барсегов Ю.Г.
5. «Законы человечности» - общая основа ответственности за геноцид
01 02 03 04 05 06 07 08 09 10 11 12 13 14
Гюндюз Актан обращается к нормативному материалу, но только для того, чтобы исказить его смысл и значение. Особое место он уделяет «толкованию» международных актов, в которых зафиксированы «законы человечности», изначально лежавшие в основе установления ответственности турок и турецкого государства за геноцид армян.
«Законы человечности», нашедшие отражение в позитивном праве как нормы обычного права уже в преамбуле Санкт-Петербургской декларации 1868 г., в более полном виде были зафиксированы в акте непреходящего значения—Декларации Мартенса, известной также как «оговорка» или «клаузула» Мартенса. Единогласным решением государств — участников Гаагских конференций текст ее был включен в преамбулу II Гаагской конвенции 1899 г., а затем — с незначительными редакционными поправками — ив преамбулу IV Гаагской конвенции 1907 года.
Ввиду принципиальной важности этого международно-правового акта и чтобы исключить возможность кривотолков вокруг него, приведем его текст в редакции IV Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны от 5(18) октября 1907 г.:
«В настоящее время оказалось, однако, невозможным прийти к соглашению относительно постановлений, которые обнимали бы все возникающие на деле случаи.
С другой стороны, в намерения Высоких Договаривающихся Держав не могло входить, чтобы непредвиденные случаи, за отсутствием письменных постановлений, были предоставлены на произвольное усмотрение военноначальствующих.
Впредь до того времени, когда представится возможность издать более полный свод законов войны, Высокие Договаривающиеся Стороны считают уместным засвидетельствовать, что в случаях, не предусмотренных принятыми ими постановлениями, население и воюющие остаются под охраною и действием начал международного права, поскольку они вытекают из установившихся между образованными народами обычаев, из законов человечности и требований общественного сознания».
Не имея возможности игнорировать этот важнейший акт, сыгравший огромную роль в развитии международного права, турецкий юрист-политик уже по обыкновению пытается ограничить и обкорнать зафиксированный в нем основополагающий принцип международного права. Ссылаясь на то обстоятельство, что «принцип человечности» был зафиксирован в Гаагских конвенциях 1899 и 1907 гг., Гюндюз Актан пытается ограничить сферу действия этого авторитетного источника международного права правом войны и только отношениями между воюющими государствами.
Ограничительное толкование принципа человечности Гюндюз Актаном, попытки доказать, что требование человечности, не распространяется на практику резни подвластных народов, противоречит как доктрине международного права и, в частности, убеждениям самого Мартенса, так и мировой практике государств*.
______________
* Оценку доктрины и практики международного права см.: Strebel H.
«Martens Clause», In Bernhardt R. (ed.), Encyclopedia of Public
International Law. Instalment 1-7, North-Holland Publishing Company,
Amsterdam, New York, Oxford, 1981-1984, Instalment 3, р. 252-253;
Miyazaki S., «The Martens Clause and International Humanitarian
Law», in Studies and Essays in Honour of Jean Pictet, ICRC-Nijhoff,
Geneva — The Hague, 1984. P. 433.
______________
Принцип человечности — изначальная основа прогрессивного развития международного права. Это — основополагающий принцип универсального значения. Международное право «цивилизованных государств Европы» принимало его как «божественное» начало, неотъемлемо присущее человеческому сознанию. Доктрина «естественного права» рассматривала этот принцип как проявление природы человека. Человек и созданное им государство должны быть человечными, не должны совершать преступлений против человечности не только во время войны, но тем более в период мира, не только против противника, но и в отношении собственных подданных. Против этой непререкаемой истины и выступает Гюндюз Актан по сути дела от имени турецкого государства.
Исходя из универсальной значимости принципа человечности, цивилизованный мир воспринял Декларацию Мартенса как подтверждение того, что отсутствие специальных запретов на бесчеловечное поведение не может означать санкционирования действий, которые противоречат или даже не соответствуют началам международного права, вытекающим «из законов человечности и требований общественного сознания».
Законы человечности и требования общественного сознания стимулировали развитие всей системы норм международного права. Будучи оформленными в основополагающий принцип, они создали фундамент для образования норм, защищавших право народов на жизнь, конкретизировавших состав преступлений, направленных против человечности: вначале — геноцида, а потом и других преступлений этой категории. К Декларации Мартенса восходят истоки ответственности за совершение преступлений против человечности и идея создания международного уголовного суда.
Гаагские конвенции исходили из того, что Декларация Мартенса, касающаяся принципов человечности, действует независимо от наличия договорной нормы права и независимо от того, связывает ли данная норма договорного права то или иное государство. Она действует независимо от участия в международных договорах, в которых она зафиксирована, независимо от содержания самих договоров и круга их участников, независимо от того, выражена ли она в договорной форме или в виде обычая. Нормы, содержавшиеся в Декларации Мартенса, распространялись на все сферы международных отношений.
Международное право цивилизованных государств всегда исходило и исходит из того, что в обеспечении «принципа человечности» нет и не может быть пробелов права. Действуя в качестве одного из «общих принципов права, признанных цивилизованными государствами», принцип человечности способствовал формированию соответствующих конвенционных норм, наполнявших его конкретным содержанием.
Такое понимание содержания принципа человечности и самой Декларации Мартенса подтверждено всем развитием международного права. Об этом свидетельствуют вся история международной гуманитарной интервенции в защиту порабощенных христианских народов и вся история армянского вопроса.
Поскольку Гюндюз Актан свой тезис о правомерности геноцида связывает с ограничительным толкованием всемирно известной формулы российского юриста-международника, было бы целесообразно уяснить отношение самого Ф.Ф. Мартенса к действовавшему праву. Это исключит возможность кривотолков и покажет, что Ф.Ф. Мартенс не только исходил из универсальности принципа человечности, но и из его применимости к конкретной ситуации, связанной с нечеловечностью отношения турок к армянам уже на самой ранней стадии геноцида.
В январе 1879 г., вскоре после русско-турецкой войны 1877-1878 гг., Сан-Стефанского прелиминарного мирного договора и Берлинского конгресса, определившего его международно-правовые итоги, появилось обстоятельное исследование Ф.Ф. Мартенса «Восточная война и Брюссельская конференция»*.
______________
* СПб, 1879. Переведена в 1901 г. на французский язык с дополнениями
автора.
______________
Полемизируя с теми, кто представлял войну как спор о праве и отождествлял международное право с правом силы, Ф.Ф. Мартенс отмечал, что это противоречит имеющемуся международному опыту: «Если согласиться с основным положением Прудона, то мы должны признать справедливыми и законными такие вопиющие преступления, как Сицилийскую вечерю, Варфоломеевскую ночь, убиение Наполеоном I герцога Энгиенского, все войны Людовика XIV и Наполеона I. Мало того. Мы должны, в таком случае, также преклониться перед божественным правом турок систематически убивать и истреблять всех своих христианских подданных. Или, может быть, христианское население Турции только потому имеет право на неприкосновенность жизни и чести, что за него постоянно заступалась такая могущественная держава, как Россия? Приходить к подобному заключению — значит горько насмехаться над судьбою несчастной райи. Между тем оно логически вытекает из софизма Прудона, на основании которого турки до тех пор имеют право избивать христиан, надругаться над честью их жен и дочерей и расхищать их собственность, пока сами христиане не в силах будут дать им отпор и прогнать своих вековых мучителей в Азию». Осуждая практику резни, обосновывавшуюся правом силы, Ф.Ф. Мартенс говорил:
«Мы исходим из того основного положения, что, подобно человеческой личности, народ есть также источник известных неотъемлемых прав».
Веря в силу международного права, Ф.Ф. Мартене пришел к выводу, который Гюндюз Актану, конечно, не понравится: «Никогда, — писал он, — грубая сила не восторжествует окончательно над правом; никогда жалкая теория совершившихся фактов не заглушит в нас чувства правды и справедливости».
Также по теме:
Барсегов Ю. - Геноцид армян - преступление против человечества (о правомерности термина и юридической квалификации)