Нерсисян М. Г., Саакян Р.Г.
II. Массовая резня армян младотурками, 1909 - 1918
176. Патриарх западних армян Погосу Нубар-паше,
[Октябрь 1915г.]
177. События в Сасуне и Муше. (Из докладной записки,
поступившей в Министерство иностранных дел России 11 ноября 1915
г.)
178. Сотрудник генерального консульства США в Константинополе
американскому послу в Турции Моргентау. 11 ноября 1915 г.
179. Патриарх западных армян архиепископ Завен начальнику
епархии в Америке архимандриту Вегуни. 28 декабря 1915 г.
180. Резня в Муше и Сасуне в 1915 году. (Из воспоминаний
очевидца)
181. Из дневника турецкого врача. (Из корреспонденции,
напечатанной в газете «День»).
[ стр. 329 ]
176. Патриарх западных армян Погосу Нубар-паше
Перевод с французского
[Октябрь 1915 г.]
Из письма
Мы только что получили новые сообщения из армянских провинций Турции. Сведения были представлены очевидцами и самими жертвами. Около миллиона армян выслано со своей родины на юг. Высылки систематически проводились местными властями с апреля месяца. Все началось с разоружения населения всех селений и городов; с этой целью были использованы жандармы и преступники, выпущенные из тюрем; под предлогом разоружения они совершали убийства и подвергали людей чудовищным пыткам. Затем произошли массовые аресты армян; предлогом к этому послужили якобы найденные у них оружие или книги. Просто богатые или занимающие приличное положение люди часто арестовывались без каких-либо предлогов. Вслед за этим последовало выселение. Высылка понадобилась для изгнания из провинций тех армян, которые либо еще не попали в тюрьму, либо же за неимением улик были отпущены на свободу, впоследствии все они были убиты. Никто не избежал смерти. Перед высылкой они подвергались обыску со стороны властей, при котором у них отбирали все деньги и ценности. Обычно их связывали отдельно или группами, по 5—10 человек. Остальных— стариков, женщин и детей—насильники считали своей добычей: их отдавали в распоряжение мусульман. Высокопоставленные чиновники и простые крестьяне выбирали женщин или девочек, которые приходились им по вкусу, и делали их своими женами, силой обращая в магометанскую веру; что касается маленьких детей, то часть их отдали мусульманам, а оставшихся пустили по миру, голодных и без средств к существованию; дети были обречены на голод или становились жертвами банд. В провинции Диарбекир также была устроена резня, в частности в Мардине, где население испытало такие же ужасы.
В Эрзруме, Битлисе, Себастии и Диарбекире местные власти предоставили льготы высылаемым: им дали срок от 5 до 10 дней и разрешение продать часть имущества и нанять телегу—одну на несколько семейств. Но несколько дней спустя люди возвращались в город, бро-
[ стр. 330 ]
сив телеги на дороге. Караваны на следующий день, а иногда через несколько дней, натыкались на бандитов или крестьян-мусульман, которые грабили их до нитки. Бандиты объединялись с жандармами и убивали немногих находящихся в караванах взрослых мужчин или юношей. Насильники похищали женщин, девушек и детей; старух жандармы погоняли хлыстами, оставляя их умирать от голода на дорогах. Один из очевидцев рассказывает, что женщины, высланные из провинции Эрзрум, брошенные в Харбердской равнине, через несколько дней все поголовно умерли от голода (ежедневно умирало по 50—60 человек); власти ограничились посылкой людей для погребения жертв, чтобы предотвратить опасность, угрожающую здоровью мусульманского населения. Одна маленькая девочка рассказывает, что, когда жители Марзвана, Амасии и Токата прибыли в Сарыкишла (между Себастией и Кесарией), на глазах у местных властей детей силой отобрали у матерей, спрятали в различных помещениях и только после этого заставили караваны продолжать путь. Затем известили жителей соседних деревень, что каждый может взять детей по своему выбору. Девочка и ее подруга были похищены и увезены одним турецким офицером. В каждом городе и в каждой деревне прибывшие караваны из женщин и детей выстраивали перед зданием губернатора, чтобы мусульмане могли выбрать для себя кого захотят. Так рассеялся караван, отправившийся из Байберда; оставшиеся женщины и дети были брошены в Евфрат, близ Ерзнка, в местечке Камах-Богаз. Две сестры милосердия из немецкого Красного Креста, возмущенные этими и аналогичными фактами варварства, отказались paботать; они отправились в Константинополь и лично посетили некоторые посольства, чтобы рассказать об этих зверствах. Злодеяния совершались всюду; и поныне путешественники встречают на дорогах этих провинций тысячи трупов погибших армян. Один путешественник-мусульманин на всем протяжении 9-часового пути из Малатии в Себастию видел трупы мужчин и женщин. Все мужчины-армяне из Малатии были вывезены оттуда и умерщвлены, все женщины и дети силой обращены в мусульманскую веру. Ни один армянин не может появиться в этих местах, так как каждый мусульманин, особенно же бандиты и жандармы, считает своим долгом убить его на месте.
[ стр. 331 ]
Недавно Зограб и Вардкес — депутаты оттоманского парламента — армяне, отправленные в Диарбекир, чтобы предстать перед военным судом, были убиты по дороге близ Алеппо. В этих провинциях армянин может путешествовать лишь под мусульманским именем или инкогнито.
Что касается положения женщин, то об этом мы уже говорили достаточно подробно; человеческая жизнь здесь вообще ни в грош не ставится.
Та же судьба постигла солдат-армян. Все они были разоружены и теперь работают на строительстве дорог. Нам известно из источников, заслуживающих доверия, что солдаты-армяне из провинции Эрзрум, работавшие на дороге Эрзрум—Ерзнка, были все перебиты; солдаты-армяне из провинции Диарбекир были убиты на дорогах Диарбекир—Урфа и Диарбекир—Харберц. Только из Харберда 1800 солдат — армянских юношей было послано для работы в Диарбекире; все они были убиты в окрестностях Аргана. У нас нет сведений из других районов, но несомненно, что и там солдат постигла та же судьба. Во многих городах повесили армян, находящихся в тюрьмах, о которых вначале просто забыли. Только в одной Кесарии в прошлом месяце было повешено несколько десятков армян.
Во многих местностях армянское население, чтобы сохранить жизнь, выразило желание принять магометанство. Так было и во время прошлой резни, но на этот раз им чинили всякие препятствия. В Себастии пожелавшим принять мусульманскую веру предложили передать своих детей до 12 лет правительству, обещав разместить их в сиротских приютах; от взрослых потребовали согласия на выезд в места, указанные правительством.
В Харберде мужчинам не разрешили переменить веру; что касается женщин, то от них потребовали, чтобы при обряде обращения присутствовал мусульманин, готовый вступить в брак с обращенной. Многие женщины-армянки предпочли броситься в Евфрат вместе с грудными детьми или лишали себя жизни другими способами. Евфрат и Тигр стали могилой тысяч армян.
Армяне из черноморских городов: Трапезунд, Самсун, Керасунд и др., принявшие мусульманскую веру, были высланы в глубь страны, в города, населенные одними мусульманами. Город Шапин-Карахисар. население которого оказало сопротивление разоружению и высылке,
[ стр. 332 ]
подвергся обстрелу; все жители города и окружных селений, в том числе епископ, были безжалостно вырезаны.
Достаточно сказав, что на всем пространстве от Самсуна до Сгерда и Диарбекира ныне не осталось ни одного армянина. Большинство погибло во время резни, часть увезена, часть обращена в магометанскую веру.
В летописях истории нет и не было подобных гекатомб; армяне периода царствования султана Абдул-Гамида ныне кажутся счастливцами.
Его преосвященство Анания Азарапетян, байбердский епископ, был повешен. Преосвященный Тер-Хоренян,. харбердский епископ, был изгнан в мае месяце из города; не успел он отъехать, как был зверски убит. Излишне говорить о замученных священниках. После высылки населения церкви подверглись разграблению и. были превращены в мечети и конюшни. В Константинополе началась продажа предметов культа и утвари из армянских церквей; туда же, в Константинополь, турки стали привозить детей, отнятых у несчастных матерей-армянок.
Население Киликии было выслано в провинции Алеппо, Дейр Зор или Дамаск, где оно обречено на гибель от голода.
Замысел правительства заключается, очевидно, в том, чтобы раз и навсегда покончить с армянским вопросом, истребив все армянское население во всей Турции. И этот замысел осуществляется даже в окрестностях Константинополя.
АВПР, Посольство в Константинополе, д. 3504, л, 99—101.
177. События в Сасуне и Муше
(Из докладной записки, поступившей в Министерство иностранных дел России 11 ноября 1915 г.)
В августе 1914 года в Эрзерум приехали представители Иттихада Бехаэтдин Шакир, Наджи-бей и Хильми-бей для переговоров с армянами. Целью их приезда было выяснить позицию армян в случае русско-турецкого столкновения; им была также поставлена задача скло-
[ стр. 333 ]
нить армян на сторону Турции. Они говорили: «Россия и ее союзницы не в силах противостоять центральным империям; весь магометанский мир, от Марокко до Белуджистана и Афганистана, сплотился вокруг Турции для борьбы против России, Франции и Англии; на Кавказе примкнут к нам грузины и мусульманские племена, которых Турция сорганизует и снабдит оружием. Но удача наших действий на Кавказе находится всецело в ваших руках, и в случае вашего согласия стать во главе кавказского антирусского движения достаточно будет двинуть на Кавказ войско в 200—300 тысяч человек, чтобы отбросить русских за Кавказский хребет; по изгнании русских на северо-западе мы организуем автономную Грузию в пределах Кутаисской, Тифлисской, Батумской и части Трапезундской губерний, в северо-восточной части выделим автономную мусульманскую область в составе Дагестана, Бакинской и части Елизаветпольской губернии и, наконец, в центральной части образуем автономную Армению из Эриванской, Карсской и западной части Елизаветпольской губерний, с присоединением к ним прилегающих частей Эрзрумского, Ванского и Битлисского вилайетов».
Уполномоченные армян, многие из которых впоследствии были повешены и убиты, отвергли предложение младотурок и заявили, что, в случае русско-турецкой войны, во все ее течение не будут преследовать политических целей и, как в России, так и в Турции будут держаться лояльной политики по отношению к своим правительствам; желание Турции объявить войну России ими было названо авантюрой, угрожающей существованию Турции; спасение Турции армяне находили в соблюдении ею строгого нейтралитета. Бехаэтдин Шакир такое отношение армян к выступлению Турции квалифицировал как измену интересам и идеалам Турецкой империй...
В конце ноября 1914 года младотурки возобновили свои попытки склонить армян к активному выступлению на стороне Турции...
Армяне категорически отклонили все предложения турок.
Уходя с совещания, турецкие делегаты заявили армянам: «На Кавказе армяне явно выступили на стороне России и являются помехой стремлениям Турции: от-
[ стр. 334 ]
ветственность за турецкие неуспехи всецело ляжет на вас, армян».
В своей декабрьской неудаче, когда русскими войсками были уничтожены IX, X и XI корпуса, турки винили христиан, главным образом армян, и в конце декабря 1914 года стали обезоруживать армян-солдат и полицейских, а затем начались массовые убийства и аресты среди армянского населения. В феврале преследования превратились в избиение способного носить оружие населения в деревнях, например, в Цронке, Варденисе, Айледжане и т. д. Делались также попытки захватить главарей армянских организаций, разоружить население и уничтожить армянскую твердыню, Сасунскую горную область. Армянам оставалось или добровольно предоставить себя вырезать или взяться за оружие для защиты своего физического существования. Для Мушской долины и Сасуна наступили черные дни самообороны. После двукратной неудачной попытки уничтожить население, причем были пущены в дело регулярные войска, турецкие власти, опасаясь повсеместного восстания, вновь вступили в переговоры с армянами. Армянами на этот раз было предъявлено требование:
1) не разоружать армян,
2) прекратить массовые избиения,
3) отказаться от проекта выселения армянского населения,
4) не трогать Сасуна.
Власти, предполагая, что число вооруженных армян не менее 20 000 человек, хотя в действительности их было вдвое-втрое меньше, приняли условия армян, и гонения временно прекратились...
Турецкое правительство с фронта стягивало в Муш все новые войска, число которых временами доходило до 20 000 штыков... В мае были переброшены из Битлиса в Муш еще новые войска, а из Вана прибыли жандармские полки под командой Казим-бея. В середине мая началась правильная осада окраинных волостей Сасуна, а именно Псанка, Хулпа, Хианга и Шатаха. Непрерывные наступления регулярных и иррегулярных войск с конца мая по 12-е июня были отбиты армянами с большим уроном для турок; но в вопросе проведения плана уничтожения армянского населения г. Муша и долины турецкими властями, по-видимому, было решено не оста-
[ стр. 335 ]
навливаться ни перед какими жертвами. Армяне, спустившись с гор, окопались в расстоянии 2500—7000 метров от турецких войск, на высотах, господствующих над городом. Турки вывезли из Муша архив, ценности, провиант и амуницию и укрепились в самом городе и в окрестных деревнях. В конце июня турецкие власти предложили армянам прекратить сопротивление и переселиться в Урфу, причем заявили, что мужчины будут отделены от женщин. В это же время были умерщвлены армяне-арестанты и 500 армян-солдат, до того обезоруженных и переведенных на положение двуногой перевозочной силы. Население ни минуты не сомневалось, что в случае согласия на условия властей, его ожидает поголовное уничтожение, и отказалось выполнить требование правительства. Вся область восстала. В долине немыслимо было бороться против пушек и пулеметов. В течение 4 дней войсками были разрушены и сожжены город Муш и селения долины; ими не были пощажены дети, женщины и старики. Спасшаяся незначительная часть населения укрылась в сасунских горах. Сасунцы несколько раз пытались прорвать цепь турецких войск и спасти население от резни, но за неимением орудий и пулеметов, эти попытки не могли иметь успеха. К середине июля прибыла в Мушскую долину дивизия войск, кажется, под командой Бекир-Сами, и 19-го июля турки прорвались в Сасун, а 22-го, после ожесточенных боев, заняли горы Кепин и Андок. Дальнейшее сопротивление для армян стало немыслимым, тем более, что патроны и провизия у них были на исходе; и армяне были вынуждены разбиться на мелкие группы и начать партизанскую войну, продолжающуюся, вероятно, и до сих пор. Между 12 июня и 19 июля мушские и сасунские армяне отвлекли на себя свыше 25 000 регулярных турецких войск и еще большее количество курдских аширетов; благодаря этому обстоятельству турецкий фронт был настолько ослаблен, что русские войска без особого со стороны турок сопротивления дошли до сел Варденис и Мкрагом, на расстоянии 4-х часов ходьбы от которых находились позиции армян-повстанцев... (прим. 34).
Предводитель армянской обороны Сасуна и Муша Тер-Минасян
АВПР, Политархив, д. 3484, л. 139— 141.
[ стр. 336 ]
178. Сотрудник генерального консульства США в Константинополе американскому послу в Турции Моргентау
Перевод с английского
Константинополь, 11 ноября 1915 г.
Имею честь довести до Вашего сведения, что г-н Степан Семухин, управляющий зданием Императорского российского посольства в Константинополе, возвратившись из Ангоры, куда он был выслан вместе с группой из 129 русскоподданных армян, арестованных в ночь с 9 на 10 сентября 1915 г., сообщил следующее:
«В ночь с 9-го на 10-е сентября 1915 г. 129 русскоподданных армян были арестованы и заключены в центральную тюрьму Стамбула. Аресты были произведены без предварительного уведомления, под предлогом необходимости небольшой проверки армян. Поэтому они были вынуждены предстать перед турецкими властями, не захватив с собой никакой одежды и предметов повседневного обихода. Некоторые из них были арестованы даже в одном ночном белье и успели лишь захватить с собой пальто.
В течение двух с половиной суток, которые арестованным пришлось провести в центральной тюрьме, им не давали никакой пищи. Те, кто имел деньги, покупал хлеб через тюремщиков по цене 5 пиастров за буханку.
В пятницу ночью им было сказано, что на следующий день рано утром их отправляют в Ангору и что они должны уплатить по 173 пиастра в возмещение расходов по перевозке их поездом. Те из заключенных, которые заявили, что не имеют при себе такой суммы, были обысканы, и у них было отобрано то, что они имели. Представители властей конфисковали 16 бумажных рублей, которые нашли у одного из арестованных. Сумма, собранная таким образом, оказалась достаточной для покрытия расходов по перевозке всех арестованных, за исключением пятерых, которых заставили идти пешком, Среди них был старик 75 или 80 лет, который не смог вынести изнурительного пути и по дороге умер.
В субботу утром, перед отправлением заключенных на железнодорожную станцию, им было приказано бросить шапки и одеть фески. Те, кто не смогли раздобыть феску, шли с непокрытой головой. Жандармы, конвоировавшие их до станции Гайдар-паша, не
[ стр. 337 ]
позволяли им покупать хлеб. Но когда поезд тронулся, сами жандармы стали продавать им хлеб по пяти пиастров за буханку.
По прибытии в Ангору арестованных заперли в грязном помещении, где они спали вповалку, в большой тесноте. Они были совершенно заброшены в этой дыре, и им с величайшим трудом удавалось добывать немного хлеба по той же цене, что и до этого. Наконец, после 16 дней пребывания в таких нездоровых условиях, их выпустили и весьма строго приказали в городе вести себя прилично.
Из этих 129 высланных российских подданных едва ли двадцать человек могут обеспечить себе пропитание. Все остальные находятся в бедственном положении и часто остаются без пищи в течение многих дней.
Их несчастья, однако, этим не ограничились. Эти высланные видели, как преследуют армян в Ангоре, а армяне составляют 4/5 населения этого города.
Турецкие возчики, отвозившие армян к месту резни, сами говорили русскоподданным высланным, что всех армян убивали дубиной или расстреливали из револьвера, как только возчики выезжали за город. Самые закаленные люди не могли без содрогания видеть эту ужасную картину. Двое из турецких возчиков, не в силах перенести этих ужасов, умерли. Находясь в окружении людей с жестокими и кровожадными инстинктами, эти несчастные изгнанники страдают не только от своего теперешнего тяжелого положения, но главным образом от страха и предчувствия мучительной смерти, которая неизбежно ожидает их.
Женщины и дети были отданы другой группе мучителей, в руках которых они страдали больше, чем их отцы, братья и мужья. Перед смертью женщины и девушки были обесчещены этими человекоподобными зверьми.
Сейчас Ангора— мертвый город. Все магазины закрыты. Все товары, принадлежащие армянам, продаются с аукциона. В шесть часов вечера все становится мрачным и печальным, и даже турецкие семьи охвачены страхом.
Таково зрелище, представшее перед глазами русских высланных, обреченных на столь жестокую судьбу».
Дж. Деудес
АВПР. Политархив, д. 3504.
[ стр. 338 ]
179. Патриарх западных армян архиепископ Завен начальнику епархии в Америке архимандриту Вегуни
Перевод с армянского
Константинополь, 28 декабря 1915 г.
Мы поручили начальнику епархии в Болгарии информировать Вас о содержании нашего письма, чтобы сообщить американским армянам вести о той потрясающей резне, которая происходит в Турции с целью уничтожения целой нации. Я думаю, что история не знала подобной резки. Какие бы слухи ни дошли до Вас, я не представляю, чтобы нашелся кто-либо, способный описать ужасные избиения, происшедшие за последние 8—9 месяцев в Турции, от края до края, во время которых не пощадили даже самую маленькую деревушку, глубокого старца или новорожденного. Избиения, происходившие при гамидовском режиме или раньше, армянские или греческие, болгарские или ливанские,— ничто по сравнению с этими. То, что предпринято на этот раз, является программой поголовного истребления, и сегодня, когда она осуществлена, можно сказать, что армянин на своей родине стал исторической редкостью. Некоторые губернаторы (Решид— диарбекирский, Абдулхалик— битлисский, Тахсин— каринский и др.) хвастливо телеграфировали центральному правительству, что в управляемых ими округах не осталось уже ни одного армянина. На этот раз на мирный народ обрушилась не чернь, а само правительство, проводившее свою программу через солдат, жандармерию, полицию и, особенно, через разбойничьи шайки. Приказ был дан из центра и повсеместно безжалостным образом приводился в исполнение. Прежде всего была арестована интеллигенция. Тех, кого можно было оклеветать в поспешных решениях воинских присутствий, повесили. Даже самое безобидное оружие было отобрано, многих осудили за наличие у них несуществующего оружия. Народ был прогнан от родных очагов, покинул все и по пути был разграблен и истреблен. От Самсуна до Тигранакерта не спасся почти ни один армянин. Молодые женщины и девушки были похищены, а дети вырезаны. Резня была потрясающей в Муше, Багеше, Тигранакерте, Едесии, Трапезунде, Шапин-Карахисаре, Keги, Балу и Ерзнка-
[ стр. 339 ]
Камахе, где почти ни один армянин не уцелел, не были пощажены ни старики, ни дети. В других провинциях Армении некоторым удалось спастись, но таких— не более пяти процентов. Во многих городах и селениях вряд ли можно найти сегодня одну или двух женщин. Горы и бойкие дороги покрылись трупами. Волны рек днями несли трупы. Особо пострадали Малатия и Харберд: вблизи этих городов были истреблены местные армяне; та же судьба постигла все караваны беженцев, прибывшие из других провинций и проходившие через эти места. Армянское население Муша и его долины вместе с армянами Буланыха и Хнуса заперли в домах и сараях и предали огню. Из Багета и окрестностей все еще нет вестей о спасении хотя бы одного армянина; в Тигранакертском вилайете вырезаны не только армяне, но даже айсоры и халдеи, а за неисполнение приказа губернатора о проведении резни три турецких каймакама смещены с должности и убиты. В Трапезунде и его окрестностях почти все армяне вырезаны или утоплены. Из Балу и Кеги мы до сих пор не имеем сведений о спасении хотя бы одного армянина. В Ерзнка и Камахе местные армяне, как и армяне из Байберда, Дерджана и Карина утоплены в Арацани, заживо похоронены или вырезаны. В Шапин-Карахисаре и Едесии народ не захотел добровольно умирать и отважился на какое-то сопротивление. Армяне-мужчины из Ангоры, вместе с ранее высланными сюда константинопольскими армяками, были уведены в Йозгат и в пути истреблены. О подробностях не буду говорить, очевидцы рассказывают о таких зверствах, которые никогда не были вписаны в историю человечества, даже в дохристианские времена Армяне, изгнанные из своей вековой отчизны, были угнаны на юг; днями и месяцами армяне шли и шли, подвергаясь грабежу и насилию со стороны отрядов «чете». Подобно пленникам древних времен, караваны армян, по прибытии в каждый город, выставлялись на площадях, куда приглашались мусульмане, чтобы выбирать понравившихся. Большинство мужчин уже было убито у себя на родине, остальных убили в пути отряды «чете» и жандармы, дети были отобраны у матерей и как товар, не имеющий хозяина, переданы мусульманам (в этом отношении отличился центр уезда Шар-Гышла в Себастии, где у всех проходивших здесь
[ стр. 340 ]
беженцев дети отбирались у матерей). Молодых женщин и девушек почти всех изнасиловали; и из этого несметного числа людей только жалкие остатки добрались до Месопотамии.
Джихат был полностью применен в этой стране, армяне поставлены вне закона и признаны врагами ислама, их жизнь, честь и имущество отныне по праву принадлежали туркам; убийства, насилия и грабежи стали религиозным долгом даже для официальных лиц. Вначале не разрешалось обращение армян в магометанскую веру или ставились различные условия. Принявший ислам, например, должен был жить за пределами своей родины, в угодном для правительства месте, без промедления отдать своих детей на обучение и воспитание в мусульманском духе, сразу же установить брачные связи с мусульманскими семьями и т. д.
Таким путем, в чаще всего насильственно, во многих местах многочисленные армянские семьи сменили свою веру и остались мусульманами до сего дня. Например, в уезде Кесария число таких семейств превышает 1000, в вилайете Себастия (Евдокия, Кангал, Шар-Гышла, Амасия и т. д.)— около 800, в Харбердском вилайете (Харберд, Арабкир, Акн, Малатия) около 1000 семейств. Неофициальная исламизация вскоре стала официальной. Начиная с августа, турки приступили к открытым действиям, и даже со стороны официальных лиц проводились пропаганда и насилие. Семьи солдат, которые почти отовсюду были выселены, отправлены в мусульманские села и там принудительно обращаются в магометанство. Армянские солдаты подверглись более строгим притеснениям, и тысячи из них под угрозой смерти уже приняли ислам. По армейским корпусам разосланы даже официальные распоряжения об исламизации солдат и офицеров. В Себастии, Малатии, Харберде, Евдокии и других местах открыты сиротские дома, якобы «для воспитания детей павших солдат», но в большинстве своем это армянские дети. В любом селе или городе, и даже в Константинополе, домах мусульман полным-полно армянских девушек.
Монастыри и церкви большей частью разрушены или осквернены: церковь Сурб Карапет в Муше разрушена пушечным огнем до основания, также Кармир
[ стр. 341 ]
Ванк в Карине, Сурб Пркич и Сурб Саркис в Себастии и другие. Духовенство почти целиком перебито, и до сих пор не получено сведений ни об одном уцелевшем священнике. Из епархиальных начальников епископ Смбат Саадетян из Карина, угнанный со своей паствой в сторону Месопотамии, убит разбойниками недалеко от Камаха.
Трапезундский архимандрит Геворк Турян, сосланный военным судом Карина, убит в пути; архимандрит Шапин-Карахисара Вагинак Торекян пал жертвой во время бомбардировки города; архимандрит Байберда Анания Азарапетян был повешен по решению местных властей; архимандрит Муша Вартан Акопян умер в тюрьме, избитый палками; архимандрит Тигранакерта Мкртич Члхатян умер в тюрьме от пыток; архимандрит Евдокии Шаварш Саакян, арестованный и высланный в Себастию, убит в пути; архимандрит Харберда Псак Тер-Хоренян, закованный в цепи, был зарезан вместе с другими по пути в Тигранакерт; Йозгатский епископ Нерсес Даниелян убит вместе с другими 450 йозгатцами недалеко от Себастии, у берегов Алиси; архимандрит Едесии Артавазд Галентерян убит перед резней вместе с 60—70 другими армянами в центре города. Гибель епископа Балу Езника Галпакчяна; архимандрита Багеша Сурена Гамеляна, архимандрита Сгерда Егише Чанояна, архимандрита Чарсанджака Геворга Налбандяна, архимандрита Ерзнка и Камаха Мелкиседека Овивяна, архимандрита Самсуна Амазаспа Егисеяна и епископа Гюруна Хорена Димаксяна достоверна, но обстоятельства их смерти пока неизвестны. Присуждены к тюремному заключению: епископ Кесарии Хосров Пехрекян— пожизненно и архимандрит Брусы Паргев Даниелян— на пять лет, но их местонахождение неизвестно. Епископ Никомедии Степанос Овакимян, архимандрит Конин Гарегин Хачатурян и епископ Пандырмы Карапет Мачлымян высланы вместе с паствой, первый— в Алеппо, второй— в Мамбидж и третий— в село Азизие в районе Килиса. Кроме них, из епархиальных начальников в живых остались: епископ Гнел Галемкерян, находящийся в Себастии под домашним арестом, епископ Измира Маттеос Инджеян и епископ Хаджи на Петрос Сараджян. Не был пощажен даже св. католикос Киликии Саак, который сначала был сослан в
[ стр. 342 ]
Баб, близ Алеппо, а затем в Ерусалим, где и пребывает ныне.
В этой всеобщей звериной бойне число наших жертв не менее миллиона; все оставшиеся армяне, кроме армян Константинополя, Измира, Кютахии и некоторых солдатских семей из протестантов и католиков, высланы и угнаны в пустыни.
Выселенные почти ничего не могли взять с собой, а то, что имели при себе, вскоре отдали официальным и неофициальным разбойникам. В константинопольских газетах Вы прочли, наверно, об указе, изданном 14 сентября, согласно которому конфискация поместий и имуществ армян узаконивается. Закон уже проводится в жизнь специально созданными комиссиями
Горсточка армян из внутренних уездов которая достигла Мосула и Алеппо, а оттуда добралась до Шама и Керека, рассеялась по разным селам. Армяне же, высланные из окрестностей Константинополя и Киликии, находясь несколько месяцев в пути, тысячами погибали от голода и болезней на дорогах, в горах и вдоль линии железной дороги; собрав в Алеппо, их также выслали вместе в другими в чуждый для них по своему климату, языку, вере, национальности и быту край.
Гонения все еще не прекращаются. Из константинопольских армян по настоящее время выслано до 5000 человек— холостых или родом из провинций, а из Измира— около 100 человек. Высылка армян продолжается. Около 2000 семей, все еще оставшихся в районе Конин, разбрелись по окрестным деревням по 5—10 человек, так же поступили и в других местах— в Тарсоне, Адане, и т. д. Народ все еще скитается, нигде не чувствуя себя в безопасности; армян из Алеппо гонят дальше, тех, кто в Мамбидже и Срудже, перебрасывают в другие места, и все эти гонения преследуют цель— обречь народ на вымирание, либо заставить его в отчаянии принять ислам. Вести из пустынь заставили бы заплакать даже каменные сердца; трупы сынов Армении стали добычей собак и зверей, некому их похоронить. В этих пустынях, где... даже араб и курд не имеют пропитания, естественный конец для армянина— голодная смерть. Образованные армянские женщины и девушки, подобно невольницам, стали предметом купли-продажи. Тиф и другие болезни ко-
[ стр. 343 ]
сят людей, и пока что никто не жалеет нас. Дикие звери и хищные птицы насытились нашими телами, горы окрасились нашей кровью и ущелья наполнились нашими костями, но наши палачи все еще не насытились и, подобно тиграм, наслаждаются, мучая свои жертвы. Слезы стольких невинных не смогли растрогать очерствелое небо и вызвать дождь милосердия.
Под предлогом ванских событий, наших перемещений на кавказской границе, а также под тем предлогом, якобы армяне намеревались поднять восстание во внутренних провинциях... эта давно намечаемая программа истребления армян была приведена в исполнение. Османские государственные деятели заявили, что не допустят, чтобы Армения, подобно европейским областям, ушла из-под их власти. Отменой капитуляций османское правительство развязало себе руки и начало действовать смело и безоговорочно. Угрозы союзных держав не только не возымели никакого действия, но явились причиной более суровых гонений. Их неудачи в нынешней войне придали смелость османским правителям для доведения до конца программы истребления нашей нации,
Для османских должностных и неофициальных лиц все наши мольбы и слезы ничего не значат. Неофициальные и полуофициальные указания нейтральных иностранных государств не возымели никакого воздействия. Неоднократные обращения американского посла и болгарского посланника не оказали никакого влияния и не смогли приостановить гонения, ибо османское правительство считало армянский вопрос своим внутренним делом и отменой капитуляций не разрешило ни одному государству вмешиваться в эти дела. По Стечению обстоятельств, в протестах ни одного из правительств не было и нотки угрозы.
ЦГИА Арм. ССР, ф. 57, оп. 2, д. 672, л. 72—75.
180. Резня в Муше и Сасуне в 1915 году
Перевод с армянского
(Из воспоминаний очевидца)
Сасунские армяне, из опасения резни, давно уже перестали поддерживать связь с городом и укрылись в своих неприступных горах.
[ стр. 344 ]
После 20 июня [1915] городские ворота закрылись для всех армян Мушской долины, и переходить из села в село средь бела дня стало невозможным, вследствие чего мы лишились точной информации о происходящих событиях...
23 июня 10 курдских всадников явились в нашу деревню и потребовали от сельских властей десять овец, десять мер муки и десять штук войлока.
После того как требование курдов было безвозмездно удовлетворено, один из них, по имени Тамо-Али, сказал: «Армяне! Я должен сказать вам правду. Получен приказ султана о том, что все армяне, проживающие в стране османов, должны быть безжалостно истреблены. Сильванские армяне уже вырезаны... Через четыре-пять дней и здесь начнется резня, все до едина будут истреблены, в живых не останется ни одного человека...».
Ночью 25 июня из Хасгюха нам прислали письмо, в котором говорилось: «Мрачные, черные тучи нависли над нами. Хаджи Муса-бек с 2500 всадниками и пехотой уже два дня как расположился в нашем селе...».
27 июня в село Арах ворвался ванский сотник Кямиль-эфенди во главе 200 жандармов и курдов. Всех мужчин, за исключением стариков, связали и заперли в большом хлеву. При попытке к бегству были убиты Тигран, Воскан и Каро, а Степана тяжело ранили. Жандармы разогнали женщин, собравшихся ехать в Муш для выражения своего протеста правительству. Утром 28 июня, еще до восхода солнца, Кямиль-эфенди вместе со своим отрядом направился в сторону монастыря Аракелоц, захватив с собою 55 связанных по рукам арахских мужчин. О происшедших там фактах эрзрумский жандарм Ахианд впоследствии рассказал мне следующее.
«Как только мы пришли к монастырю, Кямиль-эфенди, опершись ногой на высокий камень, приказал расстрелять армян. Мы тотчас направили дула 200 винтовок на закованных в цепи армян и открыли огонь.
Когда мы подошли, чтобы проверить, все ли убиты, один из них вскочил и, освободившись от веревок, пустился бежать в сторону Мэринского ущелья. Весь отряд, стреляя, погнался за ним. Только после долгой погони мы смогли в тесном ущелье застрелить его».
Я лично посетил место описанного преступления и
[ стр. 345 ]
собственными глазами увидел высохшие под солнцем 55 скелетов убитых.
В то время как Кямиль-эфенди вел 55 невинных молодых крестьян для принесения их в жертву на земле исторического монастыря, из Хасгюха в сторону Бердака, Араха, Деркевана и Аликрана мчались всадники, вздымая столбы дыма и пыли. Наше селение находится в 4-х километрах от Бердака и Араха и расположено на склоне высокой горы. С этой высоты мы видели все, что происходило на равнине.
Убивая жнецов, пастухов и поливальщиков полей, всадники Хаджи Муса-бека ворвались в деревню и, выгнав людей из домов, вместе со стадами скота и овец, погнали в поле, забрав с собою все их добро и имущество, вплоть до метлы.
Имея в виду неприступность гор, Хаджи Муса-бек спешил покончить с находящимися на равнине армянами, чтобы на следующий день напасть на село Аваторик.
С нами на крыше дома стоял и смотрел на все эти гнусные зрелища постоянный сборщик податей Юсуф вместе с двумя жандармами, три дня тому назад прибывшими в деревню, а также знакомый нам курд Тондо.
Юсуф испугался и попросил отправить его. Он получил собранные заблаговременно подати в сумме 3000 курушей и тотчас же уехал.
Мы попросили Тондо лично сходить в Бердак и Арах и доставить нам точные сведения о происходивших событиях. Он добрался до Бердака и, вернувшись, сообщил: «Армяне! Я не могу скрыть от вас правду, так как мы с вами часто делили хлеб и соль; найдите выход: либо вознеситесь в небо, либо скройтесь под землей,— ведь скоро не останется ни одного армянина. Если вы сейчас пойдете в село Бердак, то вам покажется, что в этой деревне наверное лет 50 никто не жил. Не уцелели даже собаки и кошки.
Увидев на улицах несколько трупов, я спросил у всадников Муса-бека о причине этого убийства. Они ответили: «Есть приказ о том, что впредь всякий, кто на земле османов произнесет имя Иисуса Христа, не Должен оставаться в живых». Они также сообщили, что всех крестьян гонят в нижние села и, запирая в амбарах, сжигают».
Таким образом, верхние села разграблены, а ниж-
[ стр. 346 ]
ние, как, например, Норшен, Сохгом, Охунк, Унан, Крдагом и другие, превращены в пепелище.
В ночь на 29 июня в амбарах Крдагома и Унана сгорело около одной тысячи армян: женщин, детей, молодых и стариков.
В течение одной ночи подобные события происходили в разных селах... Таким образом, Мушская равнина, где в течение многих веков жил и трудился армянин-землепашец, за один только день 28 июня (10 июля), по велению правителей Энвера и Талаата, превратилась в пустыню. В результате страшного побоища погибли 75 000 безоружных и невинных армян из 105 деревень.
Об этой резне городские армяне не имели понятия. Что же происходило в городе Муше?
Через начальника полиции Безета-эфенди Серват-паша позвал к себе городских купцов, ремесленников, чиновников-армян, в том числе и главу церкви Вардана-вардапета, всего до 350 человек, и заявил:
«По неизвестным мне причинам получен приказ, что вы все должны оставить Муш и переехать в Диарбекир до окончания войны». После этих слов он передал всех их в руки жандармов. В эту ночь среди армян-жителей города началась паника. 27 июня ничего нового не было сообщено, и армяне остались запертыми в своих домах. Утром 28 июня чауш, пройдя по улицам, оглашал: «Армяне! Согласно приказу мутесаррифа-паши вы обязаны явиться в 10 ч. к канцелярии правительства вместе со своими фургонами, лошадьми, скотом, всем вашим добром и семьями для следования в Диарбекир; кто не подчинится этому приказу, будет выслан из города и имущество его будет конфисковано».
Армяне не подчинились приказу и остались в своих домах. Но несмотря на то, что сопротивление армян Мушской равнины было столь незначительным, Серват-паша приказал установить четыре пушки на городских высотах и направить их жерла в сторону армянского квартала. Во всех концах города окопались вооруженные пулеметами и винтовками войска и ждали приказа.
Утром 29 июня городские полицейские в сопровождении вооруженных жандармов двинулись в сторону верхнего квартала с целью насильственной вы-
[ стр. 347 ]
сылки армян в неизвестном направлении. Укрывшаяся в доме Асатура-аги группа вооруженных молодых армян организовала самозащиту. Узнав об этом, Серват приказал открыть артиллерийский огонь. 12000 армян были поставлены перед фактом роковой гибели, н под градом пуль, все, как один, стали защищаться, решив умереть с честью.
Из окрестностей города двинулись войска, по пути поджигая дома. Ведя неравную борьбу, армяне отступили и сосредоточились в ущелье города. Турецким войскам помогали также городские жители-турки и только что прибывшие отряды.
Положение армян становилось все хуже и хуже. Многие из защитников погибли. Не хватало патронов. Под ядрами пушек день и ночь горели и превращались в пепел армянские дома.
Перепуганные женщины и дети, топча друг друга, бегали и прятались в подвалах домов, в ущельях. В ночь на четвертый день измученная и отчаявшаяся армянская молодежь, простившись со своими родными, попыталась выйти из окружения. Многие из них, встретившись с погромщиками, погибли, и только незначительной части удалось вырваться из кольца и скрыться за пределами города.
Ранним утром 3 июля кровожадная банда с яростью ворвалась в ущелье, где были вырезаны и сожжены десятки тысяч женщин, детей и стариков.
В городе и долине Муша не осталось ни одного живого армянина, и только среди развалин и пепелищ виднелись их почерневшие трупы.
В честь этой «победы» правительство отдало распоряжение об «отдыхе» и разрешило поделить награбленное имущество армян.
Правительство самым строжайшим образом заранее предупредило всех жителей-мусульман, что «если кто посмеет приютить у себя дома детей, женщин и девушек из армян, то при обнаружении их укрыватель будет считаться армянином и поплатится головой».
Этот приказ, проводимый под контролем сыскной полиции города, возымел свое действие. Никто из турок не посмел приютить в своем доме ни детей, ни девушек, между тем в селах курды помогали спастись бегством. От спасшихся таким путем и добравшихся до наших гор беглецов мы и услышали страшные, ду-
[ стр. 348 ]
шераздирающие рассказы о всех тех злодеяниях, которые они видели своими глазами...
А армяне, которые каким-то чудом еще оставались в живых, бежали из отдаленных и ближайших местностей и прибывали на гору Андок (Сасун) или в Ханасар (недалеко от долины Муша). В середине июля на Андоке скопилось 45 тысяч народа, а в Ханасаре— 15 тысяч. Многочисленные курдские племена из Хианка, Баткана, Сарме, Шекудана и Быдара с начала мая ежедневно совершали нападения на Андок, но под ударами храбрых сасунцев обращались в бегство; без войск и пушек они не могли подавить сопротивление армян.
Кямиль-эфенди, после истребления армян в Арахе, приказал убить также находившихся в монастыре Аракелоц 30 сирот, старика— настоятеля монастыря, 70 человек экономок и рабочих...
1 августа на заре Кямиль-эфенди с 300 солдатами с высот Цирнкатара напал на скопившихся в горах Аваторика безоружных армян, вступил в деревню Ханасар и предал пожару 60 домов. Уцелевшие армяне разбрелись в разные стороны.
5 августа мы получили известие о том, что Казум-бек, завершив сасунскую резню, продвинулся оттуда в сторону Кана и со своими войсками переночевал в горах у села Крнка.
В тот же день со стороны долины по направлению к Ханасару выступило войско Хаджи Мусы; снялся с места и Казум-бек. В 11 ч. дня они напали на аваторикцев и еще до заката солнца в этом овраге истребили 500 человек.
С целью проведения систематических обысков для ловли и уничтожения укрывшихся в убежищах последних оставшихся армян Мурад-бек с войском в 500 человек остался в селении Семал; Кямиль-эфенди с 300 солдатами обосновался в монастыре Аракелоц, а Хаджи Муса и другие действовали там, где была надобность.
Однажды, когда Кямиля-эфенди посетил Мурад-бек, один из наших сообщил, что он вызывает меня. Когда я явился к нему, он мне сказал: «Мастер, знаешь в чем дело? Мурад-бек говорит, что женщин и детей, не имеющих мужей и отцов и осиротевших, следует отправить в сторону Диарбекира, там места теп-
[ стр. 349 ]
лые, пусть живут себе; те же, которые имеют мужей, останутся здесь; мастер, ты с нашими чаушами отправляйся в село и зарегистрируй таких». Приказ был немедленно выполнен; и в тот же день жандармы вывели из Араха 300 женщин и детей и увели их по дороге к Мушу.
На четвертый день в 12 часов ночи дверь нашего дома открылась, и к нам в комнату вошла какая-то женщина с испуганным лицом, распущенными по плечам волосами, в разорванной одежде и, окаменевши, удивленно уставилась на нас. Вначале я не узнал ее, но когда моя мать обратилась к ней с вопросом: «Манишак, это ты?»— я сейчас же вспомнил ее. Манишак была в числе тех женщин, которых отправили в Диар-бекир. Она села и рассказала следующее:
«Нас увели 20 жандармов и доставили на берег реки Мурад; уже вечерело, когда нас остановили и начали обыскивать. Отняли все, что нашли. Затем, заставив отойти назад, стали в нас стрелять. Объятые ужасом, поднимая крики и вопли, мы искали спасения в волнах реки Мурад.
Стоящие на берегу жандармы беспрестанно стреляли в нас. Я тоже отдалась течению и поплыла вперед, но когда стало темно, схватилась за прибрежные травы и оставалась в таком положении, пока не наступила ночь и не прекратилась стрельба. Кое-как я выбралась на берег и еле добралась сюда».
27 октября мутесарриф Шевки-паша с 22 всадниками приехал в Арах и потребовал, чтобы находившиеся там армяне немедленно зарегистрировались и отправились в Муш для принятия магометанства. Когда все собрались у дверей канцелярии местных властей, вооруженные милиционеры штыками погнали 600 пленников по дороге в Муш По прибытии в Муш из массы пленных отобрали всех мужчин— 150 человек и увели к востоку, в Битлис, а женщин и детей угнали на запад. О дальнейшей судьбе этих шестисот пленников мы не получили никаких известий и только позже узнали, что все они были убиты. Во всех тех местностях, где армяне сдавались в плен, повторилось то же, что и в Арахе.
В январе 1916 г. в Муше не осталось в живых почти ни одного армянина, только призраки одиноких женщин и детей, голых и бездомных, тайно бродили по
[ стр. 350 ]
улицам города и курдским селам. Армянские села Сасуна были сожжены и совершенно обезлюдели. Осталось только незначительное число портных, сапожников, плотников, каменщиков, ковалей и кузнецов, которые, укрываясь в разных местах, кое-как поддерживали свое существование.
Мой сосед, 60-летний Али-ага, был очень добрый турок. В эту зиму он укрыл у себя дома и спас семь армян. Однажды я спросил у Али-аги о судьбе моих 350 соотечественников, которых Серват-паша отправил в Диарбекир. Он рассказал мне следующее: «Мастер, как раз в это самое утро я, Хаджи Халим-эфенди и Багул-эфенди сели на лошадей и поехали в село Алишхан для перегона в Муш скота, сданного Багулом-эфенди армянам для ухода. Село было переполнено жандармами, которые сообщили нам, что 350 армян со своим предводителем заперты в саманнике. Заинтересованные этим сообщением, мы поднялись на кровлю одного домика и стали выжидать, чем все это кончится. Через полчаса сертебиб (военный врач) в сопровождении 150 жандармов подошел к саманнику, открыл дверь и приказал вывести оттуда армян. Все они были закованы и привязаны друг к другу, и все оказались нашими знакомыми. Их привели и выстроили в середине гумна. У переднего края стоял закованный сапожник Карапет-эфенди. Страшно бледные, с помертвевшими лицами смотрели они то на землю, то на ружья жандармов. В этот момент сертебиб подошел к Карапету-эфенди, вытащил револьвер и, направив дуло прямо ему в лоб, нажал курок; однако выстрела не последовало. Тогда сертебиб вторично прицелился, но и на этот раз осечка повторилась. Воспользовавшись этой заминкой, Карапет-эфенди с отчаянной мольбой обратился к сертебибу: «Доктор-эфенди, как видишь, бог бережет меня, давай и ты сохрани мне жизнь, не убивай меня». Но несчастный не успел закончить свою просьбу, как раздался выстрел, пуля пробила ему лоб, и он повалился наземь, Это послужило первым сигналом: стоявшие наготове жандармы тут же открыли огонь и убили всех. Эта печальная картина вызвала у нас слезы и так расстроила, что мы не могли уже присматривать за скотом и вообще заняться каким-либо делом и вернулись прямо в город».
[ стр. 351 ]
После 15 января турки впали в уныние и о чем-то тайно перешептывались; мы узнали, что русские подошли к Хнусу и туркам грозит опасность. 27 и 28 января город переживал тревожные дни. Улицы кишели аскерами и жандармами. Люди были в трауре, из всех домов слышались проклятия и плач. Турецкие женщины с проклятиями обвиняли свое правительство и говорили: «Это— наказание за невинно пролитую армянскую кровь...».
Спустя несколько дней, когда разбредшиеся по разным уголкам беглецы собрались в Муше, я подсчитал и пришел к заключению, что из 1200 жителей, населявших несколько месяцев назад Аваторик, осталось только 8 мужчин и 12 женщин и детей, всего 20 душ.
В те дни нашей единственной надеждой было то, что Ван, Битлис, Эрзрум будут присоединены к России, что не напрасно была пролита наша кровь. Рассеянные по всему свету армяне соберутся, приедут сюда, и через несколько лет страна вновь заселится армянами, а наши потери и лишения забудутся.
Егназар Карапетян
крестьянин из селения Аваторик Мушского уезда
Архив Института истории АН Арм. ССР, ф. 1, oп. 1, д. 219, л. 24—36
181. Из дневника турецкого врача
(Из корреспонденции, напечатанной в газете «День»)
После бурного морского прилива, когда море снова входит в прежние берега, на обнаженном песке, между скал, в колдобинах и ямах остаются обыкновенно рыбы, не успевшие уплыть, морские животные, раковинки, груды водорослей. Так и здесь, в Турецкой Армении, после неудавшегося натиска армии Халил-бея, организованного, по-видимому, по германской системе «коротких ударов», наши войска, идущие следом за отступающими турками, то и дело натыкаются на группы отсталых аскеров, брошенных раненых и больных, обозы, груды оружия, снарядов, патронов. Между этой добычей, крупной и мелкой, оказался, между прочим, турецкий врач, левантинец по происхождению, христианин, получивший образование в Париже, словом, интеллигентный человек, сдавшийся нам
[ стр. 352 ]
добровольно в г. Ахлате (на северном берегу Ванского озера).
У него среди немногих уцелевших вещей сохранилась записная книжка-дневник, в котором он записал историю всего пути своей дивизии, сделавшей поход из Сирии (из г. Хама близ Алеппо) в Битлис. Между данными, имеющими военное значение и потому не подлежащими опубликованию, в дневнике встречается немало любопытных бытовых штрихов и еще больше,— картин поголовного истребления армян, истребления, вначале спорадического, но потом введенного в систему рядом приказов из Константинополя.
Дивизия, назначенная вначале для борьбы с англичанами, была потом брошена на север... Выйдя из Сирии в составе 7—8-ми тыс. штыков, дивизия к концу июня растаяла до 3-х тысяч; да и не могла она не растаять, потому что войска кормились почти исключительно мародерством... Ели аскеры не чаще одного раза в день: или мясо, если находили скот в окрестностях, или лепешки из муки, которые раздавались солдатам в сыром виде, и солдаты сами пекли из нее лепешки. Пили воду иногда такую, от которой отказывалась скотина; отсюда множество больных тифом, дизентерией, лихорадкой, которых как и многих тяжелораненых, за недостатком перевозочных средств, часто бросали на дороге.
Эти голодные, истомленные люди объединились лишь общей идеей «газавата»— священной войны против христиан, которая здесь, в малоазиатских дебрях, еще способна туманить головы и зажигать сердца религиозно настроенных мусульман. Отсюда те невероятные картины зверств и насилий над беззащитными армянами, на которые автор дневника натыкался с первого дня пути и до последнего. Эти зверства, естественно, приводили ко взаимному ожесточению; армяне иногда готовы были мстить врагам, даже ценой своей гибели. В дневнике врача-сирийца под 30-м мая записан такой случай: в одном селении, между несколькими десятками мусульман, посаженных в тюрьму за какие-то провинности, оказался случайно один армянин. Он достал тайком баллон с керосином, облил ночью помещение тюрьмы и сжег себя со всеми заключенными. Другой, обвиненный в хранении бомб, долго обманывал полицию, показывал разные места, где он
[ стр. 353 ]
будто бы их спрятал; наконец ему удалось взобраться на плоскую крышу довольно высокого дома, с которой он бросился вниз, рассчитывал попасть на офицера, стоявшего на мостовой, но промахнулся и разбился насмерть. По дороге автор дневника встречал десятки рек, долин, оврагов, разрушенных деревень, наполненных трупами перебитых мужчин, женщин, детей, иногда с кольями, вбитыми в живот. В селении Севарик он натолкнулся на такую сцену: в тюрьму были посажены армяне-мужчины. Один подкупил жандарма, и тот позволил жене заключенного осторожно просунуть головку ребенка через тесный переплет решетки, чтобы отец мог его поцеловать. В этот момент явился командир стражи. Он изругал подчиненных, схватил ребенка за ноги и выдернул его из решетки помертвелого и окровавленного. Мать взвыла; он поколотил ее нагайкой, а ребенка, валявшегося на земле, отшвырнул сапогом.
Диарбекир при вступлении дивизии оказался наполовину сожженным и заваленным трупами. За несколько дней до прибытия войск, в день какого-то султанского праздника, загорелась турецкая гостиница. Огонь перекинулся на мусульманский квартал, вследствие чего обвинили христиан в поджоге и вырезали всех, кто не убежал.
Но самые ужасные картины этот редкий очевидец наблюдал в Битлисе. Еще не доходя до Битлиса, в лесу он увидел группу недавно зарезанных мужчин и возле них— трех женщин, совершенно голых, повешенных за ноги. Около одной из женщин ползал годовалый ребенок и тянулся ручонками к матери, а мать с налитым кровью лицом, еще живая, протягивала руки к ребенку, но они не могли дотянуться друг до друга. Немного подальше лежали три окровавленных женских трупа и младенец, облитый материнской кровью, копошился на груди одной из них.
Один аскер-курд сжалился над ребенком и взял его с собой, чтобы воспитать из него доброго мусульманина. У самого Битлиса, на пустынной равнине, сидело до 2000 армян, окруженных стражей: они ждали своей очереди, так как перебить всех сразу наличные силы местной полиции не могли.
В Битлисской резне приняли участие и аскеры 36-й дивизии. Но подкупность турецких властей дала воз-
[ стр. 354 ]
можность наиболее богатым армянам спасти свою жизнь. Узнав про это, каймакам приказал сжечь дома уцелевших.
Автор дневника видел, как наискосок от сераля каймакама поджигали богатый двухэтажный дом. Во втором этаже показалась женщина с ребенком на руках. Она металась от окна к окну, кричала «аман», но повсюду встречала направленные на нее дула ружей. Постепенно огонь охватывал верхний этаж, дым обволакивал окна одно за другим, и эта женщина сгорела у него на глазах.
Присутствовавшие при разговоре русские врачи добавили к рассказу сирийца кое-что из своих впечатлений. В городе Лизе они нашли девочек-армянок с прямой кишкой, выдернутой наружу... Когда пленных аскеров спрашивали, как им не стыдно так истязать неповинных детей, они отвечали: «Таков приказ султана» (некоторые говорили даже про Вильгельма). Врач-сириец видел эти приказы; при нем избивали женщин, взятых в заложницы, так как новый приказ из Константинополя запретил туркам сохранять таким способом жизнь армянкам.
Недавно здесь получена телеграмма от генерала Ч..., отряд которого остановился возле Вана, но в город не мог войти вследствие трупного смрада. В телеграмме между прочим сказано: «Город Ван весь в развалинах. Лучшие постройки сожжены, а глинобитные разрушены. Улицы и дворы усеяны трупами армян и животных. Имущество разграблено и растаскано».
Это небывалое по размерам уничтожение Турецкой Армении, удостоверенное очевидцами, лицами официальными, возведенное в систему за последнее время турецким правительством, происходит параллельно с системой «коротких ударов», иначе говоря, внезапных натисков турецкой армии на наш фронт. Но так вредоносные со стратегической точки зрения, эти натиски, как видно из изложенного, крайне гибельны для армянского народа: они имеют целью стереть его с лица земли. Теперь руководители армян уговаривают беженцев вернуться на родину, вновь завоеванную русскими.
Кагызман.
Н. Огановский
«День», 1915, 6 сентября.
Содержание Tитульный
лист и т.д. Предисловие
[1-5] [6-11]
[12-16] [17-24]
[25-28] [29-33]
[34-42] [43-47]
[48-53]
[54-57] [58-65]
[66-74] [75-89]
[90-98] [99-102]
[103-117] [118-121]
[122-137] [138-147]
[148-158] [159-168]
[169-175] [176-181] [182-188]
[189-192] [193-203]
[204-231] [232-249]
[250-258] [259-267]
Примечания Библиография
Указатель Документы
и материалы
Summary Содержание
(как в книге)