ГЕНОЦИД АРМЯН. Ответственность Турции и обязательства мирового сообщества, том 2, часть 2

Барсегов Ю.Г.

Комментарий к Сборнику документов профессора Ю.Г. Барсегова

---

        

---

25. О неприменимости погасительной давности к преступлениям против человечности
26. О ретроактивной силе Конвенции о геноциде

[стр. 132]

25. О неприменимости погасительной давности к преступлениям
против человечности

В преамбуле Конвенции о неприменимости срока давности к военным преступлениям и преступлениям против человечности прямо указывается на то, что «ни в одной торжественной декларации, акте или Конвенции, касающихся судебного преследования или наказания за военные преступления и преступления против человечности, не содержится положения о сроке давности». Этим подтверждается, что и до принятия Конвенции к этой категории преступлений погасительная давность не применялась¹.

В силу характера этих преступлений ответственность за них наступает независимо от времени совершения преступления. Это означает не только то, что установленная ответственность может быть реализована в любое время, но и то, что она может быть установлена в любое время после совершения преступления.

26. О ретроактивной силе Конвенции о геноциде

Сознательно искажая и примитивизируя международно-правовую позицию армян, турецкие политики и юристы утверждают, будто она основана только на придании «обратной силы» Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него, принятой в 1948 г. и вошедшей в силу в 1958 г.

Интерес турецких правительств к принципу, исключающему обратную силу закона, имеет чисто практическое объяснение. Исходя из того, что «события в Восточной Анатолии» (эвфемизм, используемый для обозначения геноцида армян) относятся к прошлому, так как имели место до принятия и вступления в силу этой Конвенции, и что она обратной силы не имеет, утверждают, будто принятие международным сообществом каких-либо мер для практического устранения последствий этого преступления имело бы характер ex post facto и, следовательно, было бы лишено юридической силы.

Из этого же исходили юрисконсульты, приглашенные нью-йоркским Центром справедливости переходного периода для вынесения заключения о применимости Конвенции к «событиям в Восточной Анатолии» по просьбе членов так называемой Турецко-армянской комиссии по примирению. Признав, что «события прошлого в Восточной Анатолии» могут рассматриваться как геноцид, как он определяется в Конвенции, юрисконсульты тем не менее исключили возможность возникновения ответственности физических лиц или государства на основании этой Конвенции. Выхолащивая юридическое содержание квалификации «событий» как геноцида армян, они свели ее значение к возможности ссылаться на геноцид армян как на «исторический факт», не влекущий правовых последствий.

Конвенция, по их утверждению, не содержит положений, допускающих ее ретроактивное применение: никакие правовые, финансовые или территориальные претензии, связанные с событиями, имевшими место в начале XX в., «не могут успешно выдвигаться на основе Конвенции против какого-либо физичес-

___________
¹ Док. № 17.

[стр. 133]

кого лица или государства». Они исходят из того, будто армяне основывают свои требования о признании ответственности Турции за геноцид только на придании обратной силы Конвенции о геноциде.

Неверно утверждение, что геноцид армян — событие прошлого и неверно, во всяком случае весьма спорно, категорическое отрицание ретроактивной, т.е. обратной силы Конвенции о геноциде.

Прежде всего отметим, что эта Конвенция применима к геноциду армян независимо от решения вопроса о ее ретроактивной силе. Формулируя правило об обратной силе международных договоров, ст. 28 Венской конвенции о праве международных договоров связывает применение этого принципа с «любой ситуацией, которая перестала существовать до этой даты», т.е. до заключения договора.

Когда же перестает существовать ситуация, возникающая в результате геноцида? О том, что в юридическом смысле геноцид армян не может ограничиваться временем, когда совершались убийства и другие действия, входящие в состав преступления геноцида, мы говорили в части Комментария, посвященной определению времени совершения геноцида.

Поскольку в юридическом смысле геноцид армян продолжается, к нему применим весь имеющийся нормативный материал, включая и Конвенцию о геноциде. Следовательно, вопрос об обратной силе Конвенции не возникает.

Что же касается вопроса о ретроактивной силе Конвенции о геноциде, то он требует внимательного и добросовестного рассмотрения не только в связи с геноцидом армян, но и потому, что выходит далеко за пределы этого конкретного случая. Если отрицать применимость Конвенции к геноциду армян на том основании, что он относится к «событиям прошлого», тогда такой же статус должен признаваться и за геноцидом евреев, совершенным нацистской Германией в годы Второй мировой войны. Соответственно должны быть пересмотрены приговоры Нюрнбергского трибунала за совершение преступления геноцида руководителями Германии.

Более того, поскольку Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него вошла в силу только в отношении небольшой группы ратифицировавших ее государств, то ее действие может отрицаться даже для случаев геноцида, совершенных и после вступления в силу этой Конвенции, государствами, не являющимися участниками Конвенции. Вопрос об обратной силе Конвенции о геноциде приобретает принципиально важное значение.

В основе вопроса о применимости международных договоров к событиям, которые имели место до их заключения, лежит общий принцип права, гласящий, что закон обратной силы не имеет и что никто не может быть наказан за действия, которые не признавались прежде правонарушением или преступлением. Он принят в большинстве, но не во всех национальных системах права. Этот принцип нашел отражение и в п. 1 ст. 15 Международного пакта о гражданских и политических правах, согласно которому «никто не может быть признан виновным в совершении какого-либо уголовного преступления вследствие какого-либо действия или упущения, которое, согласно действовавшему в момент его совершения внутригосударственному законодательству или международному праву, не являлось уголовным преступлением». Однако, в соответствии с п. 2 той же статьи «ничто в настоящей статье не препятствует преданию суду и наказанию любого лица за любое деяние или упущение, которые в момент совершения

[стр. 134]

являлись уголовным преступлением согласно общим принципам права, признанным международным сообществом».

В международном праве с применением этого принципа положение обстоит сложнее. Ст. 28 Венской конвенции о праве международных договоров, на которую ссылаются в подтверждение тезиса, что «международное право вообще запрещает ретроактивное применение договоров», вовсе не исключает обратное действие договоров, а только обусловливает это наличием намерения сторон договора.

Согласно Венской конвенции, для признания обратной силы международного договора необходимо, чтобы иное намерение явствовало из самого договора или было установлено иным образом. Другими словами, ретроактивное применение договоров допускается, если такое намерение проявляется в самом договоре или если это не установлено иначе. Из этого следует, что могут быть вопросы, по которым договаривающиеся государства или даже международное сообщество может допускать обратное действие конвенционных норм. Иначе говоря, обратное действие договоров вообще не практикуется, но в принципе не отрицается.

На каком же основании отрицается ретроактивная сила Конвенции о геноциде? Содержит ли она положения, допускающие ее ретроактивное применение, или, напротив, она исходит из установления ответственности за это преступление только на будущее?

От ответа на этот вопрос зависит и ответ на конкретный вопрос о применимости Конвенции к квалификации арменоцида как международного преступления и установление ответственности турок и Турции на основе Конвенции, а не только общих норм международного права.

Утверждение, будто с точки зрения Конвенции акты геноцида, совершенные до ее принятия, не влекут ответственности и ненаказуемы, представляет покушение на сами основы человечности. Такого рода международные договоры не могут ограничиваться во времени, если ситуации, созданные прошлыми преступлениями, продолжают существовать.

Ни в Конвенции о геноциде, ни в подготовительных материалах нет ничего, что позволяло бы говорить о намерении сторон исключить ее применение к актам геноцида, которые были совершены до ее принятия, но до сих пор их преступные последствия не устранены. В отличие от Римского статута Международного уголовного суда, Конвенция не содержит временной привязки, выражающей намерение сторон ограничить ее действие только будущими преступлениями.

О понимании вопроса международным сообществом и его намерениях однозначно говорит известная резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 96(1), принятая 11 декабря 1946 г. Указав на «преступления геноцида», когда полному или частичному уничтожению подверглись расовые и другие человеческие группы, резолюция подтвердила, что «геноцид, с точки зрения международного права, является преступлением, которое осуждается цивилизованным миром и за совершение которого главные виновники и соучастники подлежат наказанию» и отметила, что «наказание за преступление геноцида является вопросом международного значения».

В самой Конвенции квалификация прошлых актов геноцида как преступления по международному праву сама по себе говорит о намерении придать ей ретроактивную силу.

[стр. 135]

Если многосторонняя нормоустановительная Конвенция, выработанная в результате кодификации обычных норм международного права, подтверждает, что и до ее принятия совершались преступления геноцида, это должно рассматриваться как подтверждение не только «исторических», но и юридических фактов — совершались именно преступления, подпадавшие под состав этого преступления, как он зафиксирован в Конвенции.

Конвенция не исторический трактат, а юридический документ, и его применение для оценки событий прошлого не может не иметь юридического значения. Ссылка в самой Конвенции на случаи геноцида, имевшие место до вступления в силу Конвенции, означает, что термин «геноцид», в том смысле, как он применяется в Конвенции для обозначения международного преступления геноцида, может быть применен к оценке этих событий в качестве не только и не просто «исторических фактов», но и юридических фактов или фактов преюдициального характера.

То, что действие Конвенции о геноциде не могло ограничиваться во времени, подтверждается и материалами Нюрнбергского процесса по делу главных нацистских военных преступников. Поскольку ответственность руководителей нацистской Германии за геноцид евреев имеет те же самые международно-правовые основания, что и ответственность турок и Турции за геноцид армян, позиция Нюрнбергского трибунала имеет прямое отношение и к этому преступлению.

Главный обвинитель от Великобритании X. Шоукросс, речь которого на Нюрнбергском процессе мы уже цитировали, заметил, что если для наказания за совершение преступления геноцида требуется обращение к обратной силе закона, то это вполне оправдано: «...И если это является применением обратной силы закона, мы заявляем, что оно полностью соответствует тем высшим нормам справедливости, которые в практике всех цивилизованных стран установили определенные границы для применения обратной силы закона»¹.

Относительно применимости самой Конвенции о геноциде к установлению ответственности за преступления геноцида, совершенные до ее вступления в силу, имеется исчерпывающая судебная практика.

В этом отношении представляет особый интерес рассмотренное в Верховном суде Израиля дело «Эйхман против Генерального прокурора Правительства Израиля»². Напомним, что Эйхман, сыгравший зловещую роль в осуществлении геноцида евреев в период Второй мировой войны, был похищен израильскими специальными службами в Аргентине и осужден по израильским законам о преступлениях против еврейского народа. Защита Эйхмана заявила протест, основанный на утверждении, что отправление правосудия Судом Израиля в отношении преступлений, совершенных за пределами Израиля и до образования этого государства, является нарушением международного права. Верховный суд, заседавший в качестве Суда по рассмотрению апелляций по уголовным делам, апелляцию отклонил и оставил в силе решение израильского Суда.

Верховный суд Израиля указал, что принцип nullum crimen sine lege, nulla poena sine lege в отношении отрицания обратного действия уголовного законодательства «еще не стал нормой обычного международного права». Отметив, что в боль-

_____________
¹ Док. № 5.
² Док. № 16.

[стр. 136]

шинстве стран этот принцип действительно был включен в тексты Конституций или уголовных кодексов и что в таких странах Суд не может отступить от этого правила, Верховный суд отметил, что такое положение дел не относится ко всем странам. Так, в Соединенном Королевстве, как и в самом Израиле, нет конституционного ограничения права законодателя принимать законы, имеющие обратную силу. В таких странах моральное значение этого принципа имеет юридическую силу только в отношении толкования законов. Суд заключил, что «если возникнет спор о том, что мы должны применять международное право как юридические нормы, а не исходя из норм морали, то следует возразить, что именно с юридической точки зрения международное право не содержит такого предписания». Исходя из этого, Суд счел, что этот принцип не может считаться частью внутреннего права Израиля на основании международного права, а сфера его применения в этой стране такая же, как и в Великобритании.

Действия государства Израиль Суд обосновывал тем, что совершенные Эйхманом преступления против человечности относятся к категории преступлений delicta juris gentium и подпадают под действие «всеобщей», «планетарной» юрисдикции и что государство Израиль выступало «в качестве органа международного права и действовало в целях исполнения его предписаний посредством национального права», что государство Израиль «в качестве хранителя международного права и представителя международного сообщества» обеспечивало применение его норм. Верховный суд Израиля указал, что международное право не требует распространения принципа nullum crimen sine lege, nulla poena sine lege на эту категорию международных преступлений, поскольку, во-первых, это противоречило бы требованиям морали, а во-вторых, такие деяния всегда признавались международными преступлениями.

С юридической точки зрения нормы международного права не должны и не могут применяться без учета норм морали, т.е. общепринятых норм поведения. Безнаказанность же преступления против человечности, каким является геноцид, нанесла бы «большой ущерб моральным принципам».

Довод о том, что во время совершения инкриминируемого деяния государства Израиль не существовало, а его Закон о наказании нацистов и их пособников принят в 1950 г. и, следовательно, установил инкриминируемое преступление ex post facto, было отвергнуто израильским правосудием на том основании, что эти возражения «не имеют оснований даже при подходе к рассмотрению проблемы с точки зрения позитивистской концепции», так как принятие закона имело целью применить и реализовать действовавший принцип международного права.

Верховный суд Израиля отметил, что преступление против человечности, которое инкриминировалось подсудимому, признавалось преступлением по jure gentium на основе обычных норм международного права до вступления в силу Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него и, следовательно, до учреждения нюрнбергского Международного военного трибунала. Ввиду принципиальной важности этих аргументов и поскольку они в полной мере применимы и к установлению международно-правовой ответственности за геноцид армян, приведем их in extenso.

Преступления, в совершении которых обвиняется подсудимый, «считаются международными преступлениями, совершение которых запрещено междуна-

[стр. 137]

родным правом и совершение которых влечет наступление индивидуальной уголовной ответственности». Универсальный характер юрисдикции наделяет каждое государство властью судить и наказывать любого, кто содействовал их совершению. В подтверждение Суд сослался на Конвенцию о предупреждении преступления геноцида и наказании за него; на Устав и на приговор Нюрнбергского трибунала.

При отсутствии высшей законодательной власти нормы международного права создаются не только международными договорами, но и на основе международной практики — устанавливаются от дела к делу по аналогии с правилами, воплощенными в международных договорах и международных обычаях, на основе общих принципов права, признаваемых цивилизованными нациями. Принцип, устанавливающий общий знаменатель для судебных систем различных государств, безусловно, следует рассматривать как «общий принцип права, признаваемый цивилизованными нациями».

Геноцид, инкриминировавшийся подсудимому, относится к категории преступлений, составы которых «давно уже были признаны обычным международным правом ...они представляют собой деяния, которые наносят вред жизненно важным международным интересам; наносят вред основам и безопасности международного сообщества; посягают на всеобщие моральные ценности и нарушают гуманитарные принципы, являющиеся первоосновой системы уголовного права, принятого цивилизованными нациями. Основной принцип международного права, которым руководствуются в отношении таких преступлений, заключается в том, что лицо, совершившее любое такое преступление и которое при его совершении может презюмироваться как полностью осознававшее его ужасный характер, должно отвечать за свое поведение». Отметив, что в международном праве еще не установлены определенные и градуированные уголовные санкции и что Международный уголовный суд или международный орган для наказания за подобные деяния еще не учрежден, Суд заявил, что международное право «уполномочивает государства планеты налагать наказания в соответствии со своими предписаниями. Они делают это, либо прямо обеспечивая применение этих правил, либо посредством включения их во внутреннее право...».

В качестве классических примеров «обычного» международного преступления как преступления по jure gentium Суд назвал пиратство и военные преступления. Они влекут наступление индивидуальной уголовной ответственности, так как подрывают основы международного сообщества и вызывают отвращение в сознании цивилизованных наций.

Имея в виду характерные черты международных преступлений и то, что «естественное развитие права наций» происходит «от дела к делу под воздействием общих для всех цивилизованных народов человеческих чувств», Суд заключил, что, когда был подписан Устав нюрнбергского Международного военного трибунала и были определены категории «военного преступления» и «преступления против человечности», это не было лишь актом законотворчества со стороны государств-победителей.

Если и существовало какое-либо сомнение в оценке «нюрнбергских принципов» как принципов, представляющих собой часть международного обычного права «с незапамятных времен», такое сомнение, отметил Суд, «было устранено... резолюцией ООН о подтверждении принципов международного права,

[стр. 138]

признанных Уставом и приговором Нюрнбергского трибунала... а также резолюцией ООН, подтверждавшей, что геноцид — это преступление по международному праву и, как это видно из консультативного заключения Международного суда 1951 г., ...принципы, унаследованные Конвенцией о геноциде, в отличие от установленных в ней договорных обязательств, уже были частью обычного международного права ко времени совершения ужасных преступлений, приведших... к принятию резолюции и Конвенции...

...[П]реступления, установленные Законом 1950 г. ... сегодня должны рассматриваться как деяния, которые всегда были запрещены обычным международным правом как деяния, которые носят уголовный характер «во всем мире» и влекут индивидуальную уголовную ответственность... Принятие Закона с точки зрения международного права не было законодательным актом, противоречившим принципу nulla poena или связанным с необходимостью признания ретроактивного действия. Скорее это был акт, посредством которого Кнесет привел в действие нормы международного права и признал его цели...»

Аргументы, подкрепляющие возможность ретроактивной силы Конвенции о геноциде, выдвигались и Международным судом ООН, который дважды давал компетентные исчерпывающие разъяснения по принципиальным, базовым вопросам применимости Конвенции, в том числе и о ее ретроактивной силе.

Первый раз Суд изложил свое понимание предмета и целей Конвенции в заключении от 28 мая 1951 г.:

«Происхождение Конвенции демонстрирует намерение ООН осудить и наказать геноцид как "преступление по международному праву", заключающееся в отрицании права на существование целых групп людей, что потрясло сознание человечества и привело к огромным потерям и что также противоречит нормам морали, духу и целям ООН. Первое следствие из этой концепции заключается в том, что принципы, на которых основана Конвенция, признаются цивилизованными странами в качестве обязательных и даже без какого-либо договорного закрепления. Второе следствие — всеобщий характер как осуждения геноцида, так и сотрудничества, необходимого "для избавления человечества от этого отвратительного бедствия (преамбула Конвенции)"»¹.

В деле о применении Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него (по спору между Боснией—Герцоговиной и Югославией²) Международный суд ООН подтвердил и развил это заключение. Указав, что в ст. I Конвенции о геноциде стороны определили предмет и цели Конвенции, Суд раскрыл ее смысл: подтверждая, что «геноцид независимо от того, совершается ли он в мирное или военное время, является преступлением, которое нарушает нормы международного права и против которого они обязуются принимать меры предупреждения и карать за его совершение», стороны определили, что «права и обязанности, зафиксированные в Конвенции, являются правами и обязанностями erga omnes», т.е. что эти права и обязанности действуют не только между участниками Конвенции, но и между всеми государствами.

_____________
¹ Док. № 15.
² I.C.J. Case Concerning Application of the Convention on the Prevention of the Crime of Genocide (Bosnia—Herzegovina v.Yugoslavia). Prelimintary Objections (July 11, 1996). 1996. ICJ. № 31.

[стр. 139]

Основываясь на предмете и целях Конвенции и характере зафиксированных в ней норм международного права как норм erga omnes, Суд указал, что обязанность предотвращать преступление геноцида и наказывать за него связывает все государства независимо от участия в Конвенции и, следовательно, распространяется на все случаи геноцида, независимо от того, совершены ли они в период мира или войны, во время международного или внутреннего конфликта, на своей или иностранной территории.

Из этой констатации следовало также, что Конвенция распространяется и на преступления, совершенные в прошлом, но последствия которых не устранены. Суд прямо указал, что Конвенция о геноциде «не содержит какого-либо положения, цель и действие которого состояли бы в том, чтобы ограничить объем его юрисдикции ratione temporis».

---

Также по теме:

Барсегов Ю. — Геноцид армян. Ответственность Турции и обязательства мирового сообщества. Том 1

Барсегов Ю. — Геноцид армян — преступление против человечества (о правомерности термина и юридической квалификации)